Форум » Всё об Индии » "С Индией на равных" » Ответить
"С Индией на равных"
Изюмочка: Авторы книги "С Индией на равных" Семира, В. Веташ описывают путешествие по загадочной и замечательной стране Индии, делятся своими впечатлениями и рассказывают о красивой природе. А также в этой книге дается несколько советов путешественникам, чтобы духовно насладится этим путешествием. СОДЕРЖАНИЕ Как выживает Индия? . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . О кастовой системе . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Ручные технологии . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Индийская атмосфера . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Почему дети не плачут? . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Чудеса Индии Туристам о туристских местах . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Ужас первых впечатлений. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . СЕВЕР — ДОЛИНА КУЛЛУ Дорога в Куллу и ее варианты. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Манали — реликтовые ели. Храм Ходимбы . . . . . . . . Путь в Ладак. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Почему Рерих жил в Наггаре . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Раджи Куллу. Храм Рагунатха. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Сикхи и коммунисты на северо-западе Индии . . . . . . . . Горные серпантины озера Ривалсар . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Пещеры Падмасамбхавы. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Туманы Манди . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . ЗАПАД — РАДЖАСТАН Архитектура Джайпура. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Новый город и его основатель . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Обсерватория Джантар Мантар . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Дворцы махараджей . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Тысячелетние форты. Рыцари-раджпуты. . . . . . . . . . . . . . . . Храмы Кришны и Калки-Кришны. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Святое озеро Пушкара — обитель Брахмы. . . . . . . . . . . . . . . Храмы Пушкара и солнечная гора Савитри. . . . . . . . . . . . . . . . . . К ОКЕАНУ — ГУДЖАРАТ Старые порты Даман и Сурат: путеводитель советует остерегаться. . . Приливы Арабского моря . . . . . . . . . . . . . . . . ПЕЩЕРНЫЕ ХРАМЫ МАХАРАШТРЫ… Фрески Аджанты. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Аурангабад — город Аурангазеба. Маленький Тадж-Махал. . . . . Пещеры Эллоры. Храм горы Кайлас. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Сияющее пламя Шивы . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . СВЯТЫНИ ГАНГИ. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Как за 8 лет изменились Варанаси и Сарнатх . . . . . . . . . . . . . . Как попасть в Тадж-Махал, миновав Агру. . . . . . . . . . . . . . . . . . Самый чистый город Индии — в Ришикеше хорошо купаться в декабре. . . Цветущие ашрамы. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Полет над Хардваром. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . click here книгу можно скачать по этой ссылке
Ответов - 42, стр:
1 2 All
Изюмочка: Авторы книги "С Индией на равных" Семира, В. Веташ описывают путешествие по загадочной и замечательной стране Индии, делятся своими впечатлениями и рассказывают о красивой природе. А также в этой книге дается несколько советов путешественникам, чтобы духовно насладится этим путешествием. СОДЕРЖАНИЕ Как выживает Индия? . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . О кастовой системе . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Ручные технологии . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Индийская атмосфера . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Почему дети не плачут? . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Чудеса Индии Туристам о туристских местах . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Ужас первых впечатлений. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . СЕВЕР — ДОЛИНА КУЛЛУ Дорога в Куллу и ее варианты. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Манали — реликтовые ели. Храм Ходимбы . . . . . . . . Путь в Ладак. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Почему Рерих жил в Наггаре . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Раджи Куллу. Храм Рагунатха. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Сикхи и коммунисты на северо-западе Индии . . . . . . . . Горные серпантины озера Ривалсар . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Пещеры Падмасамбхавы. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Туманы Манди . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . ЗАПАД — РАДЖАСТАН Архитектура Джайпура. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Новый город и его основатель . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Обсерватория Джантар Мантар . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Дворцы махараджей . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Тысячелетние форты. Рыцари-раджпуты. . . . . . . . . . . . . . . . Храмы Кришны и Калки-Кришны. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Святое озеро Пушкара — обитель Брахмы. . . . . . . . . . . . . . . Храмы Пушкара и солнечная гора Савитри. . . . . . . . . . . . . . . . . . К ОКЕАНУ — ГУДЖАРАТ Старые порты Даман и Сурат: путеводитель советует остерегаться. . . Приливы Арабского моря . . . . . . . . . . . . . . . . ПЕЩЕРНЫЕ ХРАМЫ МАХАРАШТРЫ… Фрески Аджанты. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Аурангабад — город Аурангазеба. Маленький Тадж-Махал. . . . . Пещеры Эллоры. Храм горы Кайлас. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Сияющее пламя Шивы . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . СВЯТЫНИ ГАНГИ. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Как за 8 лет изменились Варанаси и Сарнатх . . . . . . . . . . . . . . Как попасть в Тадж-Махал, миновав Агру. . . . . . . . . . . . . . . . . . Самый чистый город Индии — в Ришикеше хорошо купаться в декабре. . . Цветущие ашрамы. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Полет над Хардваром. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . click here книгу можно скачать по этой ссылке
Изюмочка: В рассказе о своем третьем путешествии по Индии я опишу — северные отроги Гималаев и красивейшие горные дороги: в долину Куллу, где жил Рерих, и от Манди на озеро Ривалсар, в пещеру Падмасамбхавы, который первым донес до Тибета учение Будды, западную, самую воинственную часть Индии — Раджастан, где живут потомки рыцарей-раджпутов: старую крепость и новую столицу ее махараждей — Джайпур, и священное озеро Пушкара на границе с пустыней, известное верблюжьей ярмаркой, приливы-отливы Арабского моря на западе Индии, порты Сурат и Даман, последнюю столицу великих моголов — Аурангабад и пещерные храмы Эллоры и Аджанты, некогда возникшие на пересечении древних торговых путей, и еще раз остановлюсь на святых городах Ганги: Варанаси, Хардваре и Ришикеше. Но сначала дам ответ на вопросы, которые интересуют тех, кто в Индии не был. КАК ВЫЖИВАЕТ ИНДИЯ? Как-то я попробовала дать рассказ об Индии в журнал «Нева». «Вы пишите много о второстепенном (о духовности), — сказал редактор.— А о главном не пишете». Я удивилась: что же главное? Оказалось, самый актуальный и животрепещущий вопрос — а люди-то как выживают? Как так выходит, что валового продукта мало, а по программированию Индия нас обогнала? А духовная культура — второстепенное: «что нам индийские боги, мы со своим-то православием не можем разобраться…» — Сложно преодолеть стереотип «нищей Индии», но для правильной оценки нужно понимать, что это богатый Запад едва выживает, под гнетом технологий и бюрократии. А индийская цивилизация тысячелетия живет духовностью и радуется жизни! И эта необремененность материей, этим западным вещизмом, который сегодня поглощает нас — отдушина для людей, которые сегодня едут в Индию. Понимание духа нации: ее естественного пути, присущего именно ей, очень важно для правильного восприятия страны. Индия следует собственному пути, сохраняя опору на живые тысячелетние традиции, и переживает наше время, мало изменившись, вопреки влиянию глобализации. Нам трудно понять, почему держит передовые рубежи эта до сих пор сельскохозяйственная страна с ручными технологиями и миллиардом населения, не ограничивая рождаемость? Да, индийские компьютерщики являются одними из лучших в мире, а производство на душу населения невелико. Но материальное обустройство (интерьер и количество вещей) и вправду занимает мало места в сознании людей этой страны с мягким климатом, где роль политического деятеля до сих пор уступает значимости духовного лидера. (Можно вспомнить Ганди, который ставил акцент именно на втором — и через это стал популярным руководителем страны, да так и остался в памяти: не столько как президент, сколько как духовный учитель). Так было в древности, так было и 300 лет назад: достаточно взглянуть на могилу Аурангазеба: последнего из великих императоров династии моголов. (Это сын шаха Джахана, построившего самый монументальный мавзолей Индии: Тадж-Махал, отстранивший от власти своего отца.) Подобно нашему Петру I, он захотел перенести столицу за тысячу верст и построил город, в честь него названный Аурангабадом. Небольшая мраморная ограда да простая белая простыня, как на наших кроватях, на маленьком возвышении его могилы, где растет несколько зеленых кустиков, — вот место упокоения великого монарха. А рядом, будто нарочно контрастируя с ним, возвышается мраморный мавзолей: с белым куполом и башенками, с отделкой и дверями из чистого серебра, — усыпальница его суфийского учителя! То и другое является местом поклонения, как и всякое историческое место в Индии, прежде всего для мусульман (и на той же территории находится школа для детей, демонстрируя единство исторического и духовного с обыденным). Но суфийского святого почитают больше, чем императора, основателя города. — И это мне было удивительно приятно — хотя, как любой европейский посетитель данного места, я ничего не знала об учителе Аурангазеба, а только о нем самом, как исторической личности. Это не возвеличивание того, что Запад почитает великим, — демонстрирует условность наших понятий о том, чем мы живем и как выживаем. Мы в меру повеселились, снимая на камеру скромность могилы императора по контрасту с мавзолеем его учителя. И такие эпизоды дают почувствовать, как индийская цивилизация хранит экологию в отношении души, как и в отношении природы. Человеческий размер ее строений, мягкость отношений и общее ощущение счастья — вот что тянет людей в эту страну. Да так сильно, что каждый кто когда-либо побывал там, непременно хочет вернуться туда еще. Ну и что, если в индийской квартире может не быть мебели (или в индийской гостинице дополнительной кроватью называется матрас на полу)? Зато телевизор и компьютер под рукой: тут же на полу (или в двух шагах на улице). Ненавязчиво транслируя достижения своей культуры всему миру, Индия несомненно имеет будущее как мировая держава. А Запад, замыкаясь в своем все более искусственном образе жизни — и отрываясь от глубинных, присущих именно ему, духовных (не побоимся этого слова!) задач, все больше теряет потенциал к развитию. И может промелькнуть как временный: чем станет стареющая Европа лет через двести? Придатком арабских стран, население которых ее питает сегодня? Что останется от России, когда она в очередной раз потеряет себя и не найдет? Если мы от века к веку проводим реформы «от ума», и теряем способность чувствовать, что искони наше и что органически чуждо,— как ощутить, что хранит наш народ и что его разрушает? Как России выжить, не имея себя, не понимая своей роли в мировой истории в данный момент? Для Индии нет таких вопросов. Эта страна, где три с половиной тысячи лет назад уже стояли такие же храмы, как сегодня: когда Карельский перешеек еще только подымался из моря, а поток Невы в 90 км шириною только прокладывал себе путь из Ладоги в Балтику, — останется такой же молодой, как была. Думаю, куда бы ни завел Землю технический прогресс, толпы школьников будут все так же весело ходить по тысячелетним памятникам Индии. О КАСТОВОЙ СИСТЕМЕ Скажу пару слов о кастовой системе, которую всегда ругают как азбучный пример ретроградности традиций. В Джайпуре, рядом с улицей, где находится знаменитый Хава Махал — Дворец Ветров, и многочисленные лавки, зазывающие туристов, есть очень красивый храм типично индуистской архитектуры, вырезанный из камня. Он посвящен Калке-Кришне (воплощению Творца, что придет разрушить мир в конце времен). Это не самый распространенный сюжет, и это не самый популярный храм, в котором не слишком много прихожан. Удивительно, что он еще не стал археологическим памятником. Обслуживает его семья молодого брамина: настолько бедная, что любому обывателю и его престарелые родители, и его детишки показались бы нищими (особенно по соседству с главной туристской, торговой улицей Джайпура). Но брамин, продемонстрировав нам свой браминский шнур — принадлежность к касте, сказал, что он не может зарабатывать иначе (торговать): кроме своих обязанностей священника, он может лишь учить, и вынужден ездить к богатым людям на дом, преподавая йогу, или организуя курсы в других городах — таков его источник дохода. Разговорный язык в его семье — санскрит, а детишек (своих и других) он учит йоге с трех лет. Мы помешали их занятиям, придя в неурочное время: он отпустил малышей, с жаром переключившись на гостей, которые, видно, не часто посещают его храм (а может сохранилось подсознательное отношению к пришельцам, как к посланцам богов и удачи, бытовавшее у всех древних народов). Он дал нам подарки и, конечно, захотел под конец, чтобы мы дали какое-нибудь пожертвование его родителям (нам это и самим пришло в голову раньше, но было как-то неудобно ответить деньгами на его искреннее гостеприимство — переросшее в еще более горячий контакт, когда мы продемонстрировали свое знакомство с йогой). Мы общались часа два, а я подумала: что бы стало с этим замечательным храмом и индийскими традициями, под напором глобализации, если бы не кастовая система в сознании людей (сегодня уже официально отмененная)? Неплохо было бы, если бы и наша интеллигенция в самого начала перестройки вменила себе в обязанность заниматься интеллектуальной деятельностью, вне зависимости от зарплаты! а не бросаться в коммерцию ради сиюминутной выгоды. Так что плоха ли кастовая система — еще вопрос. Культуру Индии она пока хранит.
Изюмочка: РУЧНЫЕ ТЕХНОЛОГИИ Ручные технологии Индии, прежде всего ткачество, всегда впечатляют туристов. У нас ведь ткацкий станок увидишь только в музее этнографии, а тут подробно демонстрируют весь процесс работы: создание 6-метрового сари — поперечные нити из десятка катушек разных цветов, вручную наматывают на основные, натянутые на станок — в день ткется по 2 см. Конечно, такое сари стоит дорого, но не так чтобы очень, по сравнению с дешевизной многомесячной работы. А теперь представьте, что кто-то взялся бы заработать таким способом в России — ничего бы не вышло. Годами делая одно платье, он бы сразу разорился, в отличие от индусов. Никто у нас не может себе позволить вот так спокойно сидеть и ткать. И когда индусы работают, у нас неслучайно создается впечатление, что они ничего не делают. Просто они работают в человеческом ритме, который приятен для души. Даже когда они заняты тяжелым физическим трудом. Они не торопятся. Вот стоит семья посреди реки Куллу, на отмели, образованной бело-серыми круглыми камнями. С ними широченная корзина: они собираются что-то строить. Но никакого рабочего ажиотажа не видно. Они еще постоят, приглядывая нужные камни, спокойно наложат их в свою плетеную корзину, легко поставят огромную корзину с камнями себе на голову и неторопливо пойдут домой. Так же методично они просеивают зерно на крыше или раскладывают там для просушки какие-то плоды согласно сезону. Создается впечатление, что они могут это делать вечно. И в этом их сельскохозяйственные городки не похожи на нашу деревню. Они более похожи на какие-нибудь племена центральной Африки, где цивилизации в помине нет. А в Индии ее не меньше, чем в России. И в чем же причина экологичности образа жизни, на большей части территории? Почему мы-то ее потеряли, а индусы не собираются с ней расставаться? Скажут: дело в климате или нелюбви к промышленности, колониальной отсталости или природной лени жарких стран. Но, как я уже писала в предыдущих рассказах об Индии, индусы активнее русских: психически и физически (мы куда инерциальнее их). А отсталость — понятие относительное (к этому выводу пришла наука философии уже век назад, оставив позади европоцентризм). И я скажу иначе: ответ — в человеческом размере притязаний людей (отсутствии рвачества, если по-нашему: сегодня его можно наблюдать только у молодежи и подростков, пытающихся в туристских местах всучить туристам товары по ценам в десять раз дороже). А еще — в какой-то живой легкости, одухотворенности их действий: в той самой пресловутой духовности. ИНДИЙСКАЯ АТМОСФЕРА Постараюсь объяснить. В этот раз путешествуя с тремя спутницами, которые имели об Индии собственные представления — как русские люди (а русские люди об Индии обычно имеют идеи, не совсем совпадающие с реальностью), я все никак не могла попасть в истинно индийский ритм жизни. А включиться в местный настрой надо, чтобы путешествие было приятным полетом, а не преодолением всевозможных преград. Чтобы дорога, как говорится, легла скатертью. В первые два путешествия мне это сразу удалось, и все шло как по маслу. Я чувствовала Индию «своей» территорией, и себя — такой русской, что почти индианкой. А тут, я всю дорогу ловила нужное ощущение — и не могла его поймать, не нарушая единство нашей компактной группы. Мы были европейками, и оттого нашему путешествию сопутствовали «приключения». Я узрела все темные стороны Индии: как нарочно постигая эту гостеприимную страну с обратной стороны, и поняла, как мне везло в предыдущие поездки. Вполне попасть в индийскую волну мне удалось лишь под конец, когда я осталась одна: это было в Ришикеше. Рикша, не расслышав как следует, куда меня везти (я сказала: к мосту Шиваюлла), и руководствуясь более интуицией: как все рикши, плохо знающие английский,— привез меня к ашраму Шивананды. Это почитаемый в Ришикеше святой прошлого века, по образованию врач, хирург, построивший там пару больниц (в том числе лепрозорий: бойтесь ехать в этот прекраснейшний город Индии, привыкшие к стерильности европейцы! и те, кто уверен, что в Индии можно чем-нибудь заболеть). Шивананда написал ряд книг, в том числе «Все об индуизме», а потом, оставив врачебную практику, поднялся на новую ступень жизни — ушел в отшельники. Но, не переставая быть врачом, носил на плечах в больницы заболевших садху. Место его упокоения: самадхи плейс — три раза в день украшается свежими цветами. Согласно древним традициям: ведь, как написано и в вышеупомянутой книге, индусы трех главных каст имели обязанность молиться трижды в сутки (по нашим меркам немало, хотя если вспомнить мусульман, так те должны вспоминать о Боге пять раз в день). Интуиция рикши его не подвела. Я поднялась в ашрам по ступеням крутого берега Ганги, и едва прошла в самадхи плейс: посвященный Шивананде мемориал, где на стенах была изображена история его жизни, там началась церемония. Я постояла немного, глядя, как человек шесть, напевая мантры, лили молоко и масло, не то мед, на маленький шивалингам, стоявший на мраморном постаменте, а потом помыли его водой, и хотела было уйти — но стоящий рядом пожилой индус пригласил меня остаться, если у меня есть время: пуджа, мол, длится всего-то полчаса. И вот, минут сорок я смотрела, как люди кидают шафрановые головки бархатцев на белый постамент, — и как в это время вырабатывается то, скромное и связующее, ненасилующее и почтительное — и во всех отношениях ПРАВИЛЬНОЕ отношение человека к миру: такое, какое ДОЛЖНО БЫТЬ. Спокойное, ненавязчивое, без гордости и тяжести, и излишней скорби: радостное и легкое, и текуче-живое. И это — именно тот, типично индийский настрой, который несут в себе все индусы, и в котором столь приятно путешествовать по Индии. И из которого, как белые вороны, как сухие остовы деревьев посреди клонящиеся под ветром травы, торчат иностранцы, со своим непомерно раздутым эгоизмом (который они, понятно, не осознают). Со своими индивидуальными заморочками, которым они придают столь много веса, с утрированными психическими комплексами, с гипертрофированной заботой о теле, жалким беспокойством о хрупкости души, жуткой тревогой о хлебе насущном, скрытой претензией на мировое господство и страшной неуверенностью в завтрашнем дне. Это даже не национальные различия. Это диагноз. Поймав ощущение индийского настроя, лишенного всего вышеперечисленного, я почувствовала себя в нужной струе. Надо сказать, я поехала в Ришикеш поменять деньги и не была уверена, что найду нужную лавку и поменяю там по нормальному курсу (накануне в Хардваре у нас были с этим проблемы: доллары ведь в Индии не в ходу, а госбанков мало, и они рано закрываются). Но поймав индийскую волну, я сразу спустилась к искомому магазинчику (он был первый, куда я заглянула), и никаких проблем у меня не возникло. Не говоря о том, что я ехала обратно, как и в Ришикеш, на практически пустом мото-такси, хотя у рикш там есть манера запихивать в кабинку на мотоциклетном ходу до 10 человек народу, в то время как там помещается от силы 7 (одни рядом с водителем, и по трое на двух сиденьях) — или просить у иностранцев лишние деньги (раз в 20 больше, за то, что он повезет только вас). Правда, возвращалась я из туристского квартала, сделав покупки, и первые минут десять все же ехала в тесноте с несколькими иностранцами хиппового вида, обмениваясь с ними впечатлениями. «Сумасшедшие люди! сумасшедшая страна», — сказал по национальности испанец. Я поняла: в Ришикеше он вдоволь насмотрелся на садху: от моста Лакшманюлла подымаешься к шоссе через целую вереницу людей в оранжевой одежде с чашами и спутанными волосами. «Мне кажется, это западный мир сошел с ума,— сказала я.— А Индия осталась нормальной.» «Вы так думаете?» — осведомился испанец. «Да, я так думаю,— подтвердила я, надеясь, что человек, которого судьба занесла в Индию, имеет какой-то шанс меня понять.— Запад — сумасшедший. Америка — сумасшедшая. Европа — сумасшедшая, и Россия — может, самая сумасшедшая из европейских стран. А индусы сохранили нормальный: естественный образ жизни.» Испанец не ответил: вряд ли он понял. У благополучных европейцев ведь нет привычки, которая раньше отличала русских: думать головой, а тут — взять да и поставить мир с ног на голову!
Изюмочка: ПОЧЕМУ ДЕТИ НЕ ПЛАЧУТ? Туристам в Индии может показаться, что Индия выживает туризмом, но это не так. Как я писала раньше, большинство путешествующих — сами индусы. Поезда на станциях мелькают один за другим. На автобусной остановке обычно ждать не приходится, основная задача — найти нужный автобус среди рядов машин: но индусы легко его укажут. Сложнее сесть в нужный поезд, если он проходящий: как и у нас, поезда опаздывают, и сами индусы на станции часто не знают, какой из ряда поездов проследует в нужном направлении. «Куда едет столько людей?» — изумлялись мои попутчицы. «А вы представьте: народу в Индии раз в десять больше, чем в России. Пусть каждый десятый индус куда-то поехал, что вполне возможно. Это значит, снялась с места вся Россия». Индусы ездят и в гости — в этом случае, со всеми своими родственниками. И, как мы, на работу: в соседний город, если ближе не найти. И, конечно, к своим святым местам, из которых иностранцы знают обычно немногие: туристские. Но для самих индусов путешествие в знаменитый Тадж-Махал или Фатехпур-Сикри, города на Ганге типа Варанаси или пещерные храмы Аджанты — скорее паломничество, чем чисто внешнее любопытство.— По отношению ко всем своим историческим местам, которые все почитаются как святые, хотя в этом нет никакого идейного фанатизма, религиозного или национального: никаких эмоций по этому поводу. Просто видишь такие бытовые эпизоды: например, мы наблюдали в Аджанте семья: папа, мама и 5-летний ребенок — зашли в буддийскую пещеру, сели, скрестив ноги, посидели и спели мантры. (Правда, индийское государство сейчас поднимает на флаг национальное самосознание и религиозное чувство ради единства многонациональной страны. А современные духовные учителя, напротив, вовсю критикуют приверженность индусов к святым местам, как и к своей родной территории — в этом наблюдается какой-то достойный паритет). Индусы часто путешествуют семьями, а в семьях обычно есть дети, и они ездят с самыми маленькими детьми — которые не плачут, и не требуют, чтобы их развлекали, и вообще очень хорошо себя ведут, по сравнению с нашими. Как-то мы в Ришикеше услышали плач. “Наверное, это иностранный ребенок,”— c удивлением предположила моя попутчица, у которой был собственная маленькая дочка — и которая потому очень ценила послушных индийских детей. И действительно: на балконе маленькой гостиницы разводил капризы светленький мальчик явно неиндийской мамы, которая не знала, как его унять. Он стремился привлечь к себе всеобщее внимание, но безуспешно: на такие эмоции индусы не реагируют. В быту Индия слезам не верит (как и Москва). Почему индийские дети не плачут: может, у мам нет времени на их капризы? Вряд ли. Времени в Индии — сама бесконечность. Скорее, это связано с той тихой естественной атмосферой, в которой они живут и растут, со скромностью эго, которую легче всего понять через индуистскую религию. С отсутствием психологических проблем, в семейной и социальной жизни. Надо добавить, что школы часто находятся при ашрамах, а индийские дети учат мантры, медитативным распевом начиная учебный день. Мы смотрели на это в ашраме Шри Ауробиндо в Дели, где несколько сот детей в школьной форме пели традиционные мантры под присмотром нескольких преподавательниц, стройными рядами сидя на полу в большом зале. (Парт в индийской школе может и не быть, и часто колонки учеников сидят прямо на улице, держа тетради и книги на коленях — а почему бы и нет? климат позволяет). Медитация не может с детства позитивно не влиять на психику. Неудивительно, что во время праздников мантры поют все: от мала до велика (у нас, при таком стечении народа, как на индийской Кума меле, непременно дошло б до эксцессов, но там многочисленные полицейские только рассредотачивают толпу, направляя зигзагами ее потоки, да следят, чтобы никто не утонул при омовении в течении реки). Культура традиционной религии, медитации и йоги: а йога означает «связь» (в широком смысле: с высшим или с внутренним, с богами или учителями, с миром или между собой) — это культура Индии. Подобно тому, как опорой России всегда были великие идеи и мечты о светлом будущем, опора Индии — вот эта традиционная атмосфера: правильный настрой души на истинную связь. Это дух народа, который нельзя списывать со счетов. Вот так живет и выживает Индия.
ira: Классно, ты сама читала, как тебе?
Изюмочка: Мирочка, конечно, прочитала всю, мне очень понравилось, поэтому и выложила здесь (думаю она здесь в тему)... После прочитанного скажу только одно: Хочу в Индию...
Изюмочка: ЧУДЕСА ИНДИИ Еще один вопрос, который задают только люди, далекие от Индии, или редакторы (меня на него натолкнуло издательство «Астрель»): что же чудесного в Индии: какой смысл туда ехать и что там можно приобрести? Мне чужда реклама, хотя нет ничего проще сказать: для туриста Индия — страна дешевых товаров и драгоценных камней, изделий из серебра, золота и меди. И сегодня она вполне подтверждает тот образ, который создает всем известная ария индийского гостя из оперы “Садко“ (“не счесть жемчужин в море полуденном далекой Индии чудес...”) Русские люди обычно едут в Индию за чудесами. Но, конечно, не за алмазами и изумрудами: они едут туда за чудесами духа, следуют путеводителю души и находят жемчужины внутреннего мира. Каковы же чудеса Индии? Синие птицы, змеи, танцующие под флейты заклинателей, слоны и верблюды — все это, конечно, я видела, но скажу о другом. Интересное наблюдение, которое сделал мой супруг: если морские курорты Египта, Турции или Болгарии предполагают семейный отдых, то в Индию даже счастливые семейные люди часто ездят поодиночке. В первое путешествие по Индии я ездила с двумя спутницами: три молодые женщины, оставившие дома мужей и детей. И в последнее — с тремя: шестеро детей от нас отдыхали. Семья дает ощущение психологического комфорта — но в Индии его не требуется. Там в воздухе разлита теплота семьи. И даже тот, кто не бывает в одиночестве здесь, там не тоскует о семье и о родине. Это психологическое чудо ощутит каждый, кто не побоится остаться с Индией один на один. В Индии люди легко встречаются и мягко расходятся. Порой распадается сложившаяся группа: потоки Индии ведут каждого своим путем. И даже когда люди едут вместе, каждый находит именно то, что нужно ему. И это тоже чудо.— Хотя карма порой проявляется странными путями. Атмосфера Индии не любит индивидуализма, чувства собственности и слишком сильной эмоциональной привязанности к чему бы то ни было: за свое эго так или иначе приходится платить, поскольку оно слишком контрастирует с местным настроем. Живые потоки Индии стремятся освободить душу. Они лишают жестких рациональных установок. Индия на все говорит человеку “да” — а не идет наперерез, как русская эмоциональная атмосфера. И все глубоко внутреннее как по мановению волшебной палочки проявляется вовне. — Правда, психологи знают, что в такой ситуации могут раскрыться и глубинные подсознательные комплексы. Да, мы боимся трогать внутренний мир. Но в Индии это можно. Там душевные проблемы не только проявляются, но и решаются. Сами. И это третье чудо. Когда мы в Джайпуре пили чай с молодым брамином, о котором я упомянула выше, он как всякий восточный человек спросил о наших семьях. Я ответила, что у меня мальчик и девочка, у моей подруги тоже — близнецы, а вот третья наша спутница, уже в возрасте, сказала: «А я одна. Никого у меня нет…» «Как, у Вас нет сына? — воскликнул он.— Я буду вашим сыном! Если кто-нибудь спросит Вас, скажите: мой сын живет в Джайпуре.» — Индусы считают несчастьем не иметь сына: по индийским традициям сын заботится о матери не только в старости, но и о ее душе. Ту же фразу сказал еще кто-то из общавшихся с нами молодых людей: я уже не помню, в какой ситуации. И когда про нашу спутницу спрашивали: «Это ваша мама?» «Мама, мама,» — отвечала я, зная уважительное отношение индусов к матери. Жаль, она носила слишком легкую юбку: не совсем до пят, — а то бы получила столько сыновней и дочерней любви, сколько во сне не приснится.) Для меня это главные индийские чудеса: психологический комфорт и освобождение души от гнета проблем. Шива все грехи забирает себе: как он выпил яд калакуту при появлении из океана напитка бессмертия амриты. Все проблемы индусы кидают своим богам вместе с лепестками цветов. А если кто наметил себе как цель поездки в сказочную Индию какие-нибудь другие чудеса, они, конечно, тоже сбудутся. Главное — заметить, что чудо произошло. Но это уже зависит от человека. Бывает, он ищет призвание или учителя (а истинный учитель, как утверждают индуизм, буддизм и суфизм, у каждого внутри). Найдет ли он его? Изменит ли путешествие его жизнь, его отношение к миру? Окунется ли он в любовь? Это вполне возможно. Но атмосфера Индии и ее духовные потоки влияют скрыто и очень незаметно — как и когда раскроется то, что впитала душа, ум понимает не сразу. Сегодня понятие самореализации рисует образ восхождения на вершину. И восточный ориентир духовности для многих — горы Тибета. Но говоря об Индии, хочется повторить слова Гессе: река жизни, как и все реки, течет вниз. Как мать-Ганга — с вершин Гималаев к океану, сливающему воедино и растворяющему в себе все потоки. Таков образ духовности Индии. Но такую Индию стоит искать в святых, и не в самых популярных туристских местах.
Изюмочка: ТУРИСТАМ О ТУРИСТСКИХ МЕСТАХ Пока турист не освоился в Индии, и не попал в волну местного, тихого и одновременно активно-делового, негордого отношения к жизни, на него будут смотреть как на мешок с деньгами. Видимо, нет другого пути преодолеть такое отношение индусов, как поменять в себе европейскую подсознательную привычку к высокомерию и русскую столь же подсознательную манеру иметь претензии. Ведь те же рикши, которые настроены драть с иностранцев плату в 10, а и в 20 раз дороже, и обступают туриста как саранча, донимая его по последней степени, порой могут вам по-человечески объяснить, и где какие достопримечательности, и как туда добраться на автобусе за копейки (если они, конечно, говорят по-английски). Но для этого с ними нужно добиться человеческого равенства. А этому очень мешает европейская претензия (как же мы можем быть равными с этими оборванцами, у которых небось три класса образования!) или наш экскурсионный подход (ну поглядим, что же мне покажут), вместо поискового отношения путешественника. Экскурсионный подход — это доехать до гостиницы, выгрузиться с вещами, полежать, сходить в ресторан, потратить деньги в магазинах и узнать, что где когда построено. Всего этого в Индии можно не делать (имея багаж 3 кг и перекусывая на ходу, что я советовала в предыдущих рассказах). Или делать ненароком по ходу общения с индусами, чтобы все складывалось как бы само собой — такой способ путешествия по Индии гораздо приятнее. В первом же случае, кроме не самой стерильной посуды, недостаточно вымытых полов, не слишком белоснежных простынь, тараканов в ресторанах и муравьев в гостиницах, можно вообще ничего не заметить. Если в Индии искать евростандарт, лучше просто туда не ездить. Я помню рассказ одной моей знакомой, привыкшей ездить в Париж, остановившейся в Индии в отеле, который ей рекомендовали как 5-звездочный. Какова была ее реакция, когда утром она увидела прямо на своих вещах огромных тараканов! Хотя все остальное было замечательно. Надо сначала найти комфорт психологический — остальное приложится. В отношении гостиниц следует иметь в виду, что верхнего предела цен для индусов не существует. Даже там, где на рекламах указана цена, эта цена откровенно завышенная с точки зрения самих индусов. С вас возьмут столько, во сколько вас оценят. А с точки зрения духовности можно сказать так: во сколько оценят ваше эго: чем больше внутренних притязаний, тем выше цена. В скромной гостинице индийского типа можно найти двухместный номер за 100-150 рупий. В Пушкаре, в скромном жилище, мне одной предложили за 70 rs, вдвоем за 90. Когда мы ходили с подругой, в более приличной гостинице, я сама назвала цену 150 rs, и хозяйка сказала: если вам подходит, но не говорите иностранцам, что я сдаю за такую цену. Но подруге понравилась гостиница с кондиционером, и я договорилась остановиться вчетвером за 700 rs. Однако потом пришлось заплатить 1100 rs: когда хозяин увидел всю компанию, он оценил нас дороже, и ничего поделать с этим я не смогла. Для людей, кто по-английски не говорит, можно сразу сориентироваться на 200 рупий за двухместную комнату и платить в этом случае 300. Нельзя останавливаться в первой попавшейся гостинице, надо посмотреть несколько: стоит потратить силы ради собственного комфорта (чтоб не нарваться на какие-нибудь неприятные неожиданности: скажем, нет необходимых предметов или чтобы не пришлось ругаться при отъезде, если цена вдруг выросла). Надо также знать, что отопления в индийских гостиницах нет нигде (!), т.е. температура в любое время года ниже, чем на улице.— Но зимой на севере: где температура ночью +5+10, при том, что днем +20, — можно попробовать спросить обогреватель (например, в Куллу, в туристском центре Манали они есть). Цены в ресторанчиках тоже часто не фиксированные: с иностранцев берут больше. Меню часто как раз на них и рассчитано. Индийский обед (весь целиком) больше 30 рупий не стоит. Характерно, если человек договаривается и общается, сбивает цену, отношение к нему становится лучше. Исчезает ажиотаж содрать деньги, заметный у молодых индийских мальчиков, которые видят в иностранцах легкую наживу. Возникает вопрос: из какой вы страны?— это шаг к контакту. От людей постарше и посерьезнее легче добиться нормального отношения. Если туристу лень общаться — ну что ж, пусть платит в десять раз больше. Ведь основное представление об иностранцах сегодня в Индии — что у них непомерно много долларов, и эти их лишние доллары должны как можно активнее перекочевать в карманы индусов ради блага их страны (и третьего мира). А все другое проявляется не сразу. Такова государственная политика: в местах, часто посещаемых туристами, цены на осмотр достопримечательностей для иностранцев сегодня в двадцать раз больше, чем для индусов! И если в 1998 году вход в Тадж-Махал стоил 10$, то в 2006 — уже 17$ (750 рупий= 500 рублей)! А для индусов цена 20 рупий (15 рублей, полдоллара: доллар по курсу 2006 г.— 44 рупии). И эти цены, к сожалению, не сбить: правда, можно попросить какого-нибудь индуса (например, вашего рикшу) купить билет по местной цене, но мало шансов пройти с ним: индусы очень внимательный народ, и все замечают. Хотя в Аурангабаде одной моей спутнице это удалось, но там иностранцев немного. Другой способ: самим сойти за местных жителей, сказав в кассе «эйк (дос) тикет дэду: дайте один (два) билета» — но для этого надо соответствующим образом одеться и выглядеть, а главное — иметь решимость. У меня таковая возникла, когда я увидела вдвое возросшие цены в Тадж-Махале. Переодевшись в сари и убрав волосы в косичку, я купила индийский билет, просто протянув 20 рупий, и прошла без проблем, затесавшись среди индусок. И потом долго ожидала девочек, которых старательно обыскивали с ног до головы — их самих и все сумки. Так что быть индусом в Индии во всех отношениях приятнее, чем иностранцем. Индусы чуть более законопослушные люди, чем русские, но имеют склонность помочь тому, с кем общаются, обмануть местную власть. Преградой к общению на равных для русских может оказаться то, что индусы, даже и с образованием — очень простые люди, обычно внешне лишенные какой-либо престижности. Ни их должность (за исключением полицейских в форме), ни их знания или духовные навыки никак на них не написаны. В отличие от нас, они не восприняли от Запада необходимость иметь имидж и не носят «маску»: будь то верующего человека или ответственного лица («положение обязывает»). (Эту маску слишком хорошо видно в фильмах, но в жизни театральности нет — думаю, даже в официальной элите нет: я с нею не общалась, но и по телевизору не видела у высокопоставленных лиц такого «имиджа», который любят иметь русские в официальных местах, особенно при нынешней бюрократии.) И мы можем просто не заметить человеческих качеств или способностей индусов, поскольку они их никак не выпячивают. Ни лоска, ни стремления «подать товар лицом»: особенно если этим «товаром» служит собственная личность.
Изюмочка: УЖАС ПЕРВЫХ ВПЕЧАТЛЕНИЙ И чуть-чуть о начале поездки. После аэропорта путешественник обычно попадает в привокзальный квартал Мэйн Базар. Но вокзал и есть вокзал: худшее место во всех городах мира. Мэйн базар — скопление узких улиц, и вправду похожее на базар: с его сутолокой и грязью, которая есть во всех городах вблизи вокзалов, и однообразием многочисленных лавок, где торгуют едой вперемешку с прочими товарами и среди которых с непривычки легко заблудиться, если перепутать и пройти не в тот из многочисленных проулочков. Столь же легко заблудиться и в старых кварталах других индийских городов. Я стремлюсь миновать это злачное место, если еду с людьми, которые в Индии не были: памятуя, что в мою первую поездку (в 1998) реакция на Мэйн Базар одной из моих спутниц оставляла желать лучшего: у нее был настоящий стресс. Правда, потом все пошло более-менее гладко. Мы купили транзитные билеты в специальной кассе для иностранцев, пешком прогулялись по центральной площади Конат Плейс и располагавшейся неподалеку средневековой обсерватории, сооружения которой фиксировали движение солнца по знакам Зодиака и положение других небесных тел. Дошли до арки Индийских Ворот, где на берегу бассейна с водой мальчик показывал ручных змей, выманивая у иностранцев рупии. А потом по одной из улиц, лучами расходившихся от Конат Плейс, удалились от центра и там наткнулись на большой и скромный магазин с распродажей сари (где они стоили 4$, а не 40, как на центральной площади). Продавщицы предложили нам их примерить, и превращая 6-метровый кусок ткани в изящное платье прямо на моих спутницах, стали с улыбкой объяснять нам все фазы этого непростого процесса. Одна из моих подруг выбрала темно-зеленое сари, другая — сиреневое. Я вовсе ничего не собиралась покупать, но они уговорили меня не отрываться от коллектива и взять оранжевое: “Что ты, тебе так идет! В крайнем случае, пойдет на занавески.” Потом, на первом попавшемся автобусе мы вернулись в центр. Поезд был вечером. Вежливый служащий вокзала предупредил нас обо всем, кроме одного: что вагона, в котором мы едем, на конечной станции может и не быть. Я надеюсь, что это бывает не часто — и номера вагонов на поездах обычно пишутся привычными для нас арабскими цифрами, а не индийскими, да еще принято вывешивать на каждом вагоне фамилии пассажиров. Но мы несколько раз пробежали весь поезд из конца в конец, выясняя номера вагонов, которые были написаны по-индийски, а нашего вагона так и не нашли. Поезд тронулся — мы вскочили в него на ходу, и судорожно стали выяснять, туда ли мы сели. Наконец, мы увидели контролера и узнали, что все хорошо: наш вагон через пару часов прицепят к поезду, и тогда мы сможем лечь спать. А пока контролер освободил для нас скамейку, и мы спокойно вздохнули. Встретить контролера было удачей: иметь в каждом вагоне кондуктора — для индусов роскошь. Обычно видишь его один раз за поездку — прошел, проверил билеты — и ищи-свищи его на другом конце поезда из 20 вагонов. Как я уже сказала, опознать нужный поезд из вереницы прибывающих и убывающих — не самая простая задача, хотя платформу служащие на станции обычно называют правильно. Но, как и у нас, разные вагоны идут разными маршрутами, индусы едут на этом поезде в разные места и могут не знать, что этот поезд идет туда, куда едете вы. Так, в эту поездку на станции, ближайшей к Аджанте, где находятся знаменитые пещерные храмы, пропустив пять поездов, которые по времени уже должны были быть нашими, я точно выяснила, куда идет следующий поезд, лишь в вагоне-ресторане: другие индусы не знали. Если бы я послушала работника железнодорожной службы, мы бы в него не сели. А поезд оказался наш. А в Агре мы на сей раз познакомились с соотечественниками, которые умудрились сесть не в тот поезд чуть не на наших глазах. Это были новороссийка, украинец и латышка — приехавшие поработать в Дели по студенческому обмену. В будни они работали в какой-то фирме, и далеко ездить им не удавалось, еще и в силу незнания страны, но посмотреть знаменитый Тадж-Махал (до Агры 5 часов от Дели) они сумели. Мы общались, наш поезд опаздывал, потом они куда-то делись. Когда мы, наконец, дождались его, несколько раз подтвердив у разных людей, что поезд наш, рядом оказалась латышка, которая сообщила, что ее попутчики уехали куда-то совсем не в Дели, а она в результате осталась без билета. Правда, занять место рядом с нами ей не удалось, потому что на эти места села семья с ребенком, но она присоседилась неподалеку, сообщив потом кондуктору свою историю (который, к счастью, ее не выгнал и не заставил платить: наверное, привык к бестолковости иностранцев). На билете стоит номер поезда, но наизусть его мало кто знает: хотя кое-где на платформах есть табло, где этот номер должен высвечиваться, вперемешку с номерами вагонов, но не везде. А найти нужный вагон всегда проблема, если поезд проходящий. Стоит он несколько минут, а вагоны нумеруются не от 1-го к последнему, как у нас, а имеют разряды: вагоны класса А (air-conditioned: с кондиционером), класса SL (sleeping: спальные), общие вагоны G (general), есть GL (общий для женщин), могут быть еще S (sitting: сидячие места), и все это в разных концах поезда. Сами индусы примерно знают в принципе, где что находится, но будет ли приходящий поезд пронумерован от хвоста к голове или наоборот, этого сказать обычно не может никто. Хаос жизни и беспорядок, обрушивающийся на голову иностранцу, — а точнее, непонятный нашему уму порядок, с которым сами индусы вполне управляются, шум и гудки на улицах, а в Дели пробки автобусов и рикш: мотоциклетных кабинок и велосипедов с коляской, — все это производит шокирующее впечатление на русского туриста. Особенно в больших городах, поэтому лучше их сразу миновать. Правда, убедить русских людей миновать Дели невозможно, пока они сами не получили впечатление от индийской столицы на всю оставшуюся жизнь. В этот раз мы час ехали от ашрама Шри Ауробиндо, где ночевали, до автовокзала, на ходу выпрыгивая из одного автобуса и впрыгивая в другой между движущимся и застревающим в пробках транспортом. Первый автобус решил свернуть в сторону, ближе к концу маршрута. Но это — в порядке вещей, да и индусы сразу подсказали, какой номер следует догонять. Однако моим спутницам не хватило впечатлений: они явно засиделись на вокзале, пока я брала билеты, и захотели куда-нибудь прогуляться. Ближе всего находился Ред Форт, и я предложила пойти туда — но вскоре пожалела, что повела их не в старый полуразрушенный форт тут же у автовокзала, а в туристское место. Правда, до главного форта мы добрались легко, если не считать, что пришлось отбиваться от вело-рикш, захотевших подвезти иностранок, а потом содрать несусветную цену. Но в сам Ред Форт не пошли: оглядев километровую очередь и познакомившись с ценами для иностранцев. Я сочла за лучшее пойти на ближайший рынок купить индийскую одежду. Поторговавшись, мы купили пенджаби и вернулись обратно — тоже бегом, в сумасшедшем ритме индийской улицы. Гуляли мы по Дели от силы часа два с половиной — но психическая измотанность от шума, гама и хаоса все равно дала о себе знать на следующий день, когда мы уже приехали в долину Куллу. Ведь ехать туда пришлось на автобусе 19 часов (хотя индусы, продававшие нам билеты, заверили, что 13)! А автобус, хоть и считался повышенной комфортности, и имел верхние полки, для того, чтобы спать, но, во первых, водитель решил нас уложить туда по двое, а во-вторых, индийские автобусы дают гудки на каждом повороте, через каждые пять минут, особенно в горах. А горы начались ночью: автобус трясся и переваливался с боку на бок так, чтобы если бы мы лежали не по двое, верно, катались бы по полке. Но гудки периодически будили пассажиров, давая им удостоверится, что они крепко держатся за ручки и загородки. И когда мы добрались до пункта назначения, у самой молодой из моих спутниц, которой последние пару часов в автобусе уже было совсем нехорошо, возник вопрос: зачем она вообще поехала в Индию? На самом деле она давно мечтала об этом — но ее поколение не закалено советским образом жизни и уже привыкло к европейскому комфорту. И, наверно, она не единственная, у кого такой вопрос возникает: если не в первые сутки пребывания в Индии, то на вторые. Хотя потом он всегда исчезает. Но совсем минует лишь тех, кто не замечает трудностей — и у них путешествие с самого начала складывается легко. А если людей беспокоит материальный комфорт — преград не избежать. Потому что самих-то индусов он не беспокоит! Один человек, собираясь в Индию, спросил меня: чем вы можете меня напугать? Я силилась это сделать, но кроме тараканов в гостиницах: с которыми лично я знакома не была — ничего в голову не приходило. Для меня Индия всегда была очень комфортной страной, где хорошо любому человеку. Правда, он спрашивал до моей третьей поездки — а теперь, взглянув глазами других людей и нынешнего момента, я вижу почти непреодолимые трудности для европейцев и теперь уже по-европейски ориентированных россиян воспринимать Индию, как она есть. Быть с нею на равных. Вот такая странная закономерность: чем больше хочет человек в Индии по-европейски расслабиться, тем больше испытаний его ожидает. Чем он активнее, мобильнее и внутренне собранней — тем вернее он попадет в созерцательный настрой. Индия остается прежней, но Россия уходит все дальше от Индии. И в Индии остается то, что мы потеряли.
Изюмочка: СЕВЕР — ДОЛИНА КУЛЛУ ДОРОГА В КУЛЛУ И ЕЕ ВАРИАНТЫ Добираться до долины Куллу проблематично в любом случае. 17 часов на автобусе — это то, что советуют все путеводители: но это не вариант. Чтобы доехать в Куллу без усталости и разочарования, стоит разбить путь на две части. Первые восемь часов дорога от Дели до Чандигарха по равнине совершенно неинтересная — поэтому лучше ее вовсе миновать, первые пол-пути добравшись на поезде: это быстрее, не так выматывает и в несколько раз дешевле. И по равнине стоит ехать не прямо: в Чандигарх, а налево или направо. Влево — до Амритсара, где расположен самый известный сикхский храм с золотыми куполами. И потом через Дхармасалу: резиденцию Далай-Ламы — ехать в Манди, центральный перевалочный пункт в долине Куллу. А оттуда есть варианты. Направо: в буддийские пещеры на озеро Ривалсар. Налево: в Маникаран с древними индуистские храмы с горячими источниками. Или прямо: в имение Рерихов в Наггаре, в 25 км от городка Куллу. Вне зависимости от веры, интересно съездить во все эти места. Поэтому я советую сначала побывать на Ривалсаре, чтобы оценить красоту гор, и вернуться в Манди. Потом поехать в Наггар и Манали, посмотреть реликтовый лес: это конечная остановка автобуса (дальше дорога в Малый Тибет, через перевал, который открыт только в летние месяцы: с июля по сентябрь). А на обратном пути, от Куллу свернуть в Маникаран, чтобы пешком пройтись по горам к храму Шивы. И через Манди (здесь другой дороги нет) возвращаться в Дели: через отроги Гималаев с другой стороны, посетив святые города в верховьях Ганги: Харидвар и Ришикеш. Другой вариант дороги в Куллу — сначала на поезде ехать от Дели вправо: в предгорья Гималаев до Хардвара и Ришикеша, получив для начала самые приятные впечатления от Индии. (Мое убеждение, что Ришикеш — самый красивый город Индии из тех четырех десятков, где мне довелось побывать, только подтвердилось в эту поездку!) А потом на автобусе выше в горы: где уже есть что смотреть. Чандигарх: город на пересечении северных путей — построен в нынешнем виде 50 лет назад по проекту архитектора ле Корбюзье: интересен он лишь тем, что расчерчен на квадраты, и смотреть в нем особо нечего, как во всяком современном городе. Дома в нем невысокие, как и в Дели, где самые новые кварталы застраиваются четырехэтажными домиками: человеческий размер — особенность Индии, она не любит гигантизма. Хотя в Чандигархе есть три музея: и есть картины Святослава Рериха в музее изобразительного искусства (он открыт с 10 до 17, кроме ПН). Но надо специально интересоваться Рерихами, чтобы останавливаться в таком месте. Есть поезд от Дели до Чандигарха, но не для зимы. Может, направление это непопулярное, только дверей между вагонами в нем нет, и сквозняк такой, что температура в нем ниже уличной. Мы ехали на нем обратно ночью, и замерзли так, что одели на себя все, но спать не могли. (Во 2-м классе индийского поезда нет одеял и белья, так что в таком случае стоит ехать в 1-м, хоть это и в 5 раз дороже.) Я потом поинтересовалась в кассе для иностранцев: это только на этом направлении ходят столь старые поезда? чтобы еще раз не попасть на такой же. Но служащий не захотел меня обнадеживать и ответил, что в России в глубинке ходят поезда еще и хуже. Может, обиделся? Индийские служащие убеждены, что русским людям 2-й класс подходит. Но на северные направления лучше брать 1-й, если нет с собою спальника (в других местах он не нужен — разве если кто собирается потом из Куллу в Малый Тибет). Есть самолет в Куллу, но он стоит раз в десять дороже, чем комфортабельный автобус (более 100$ в один конец), а любители Индии обычно не настолько богаты. Сев на автобус вечером, ночью мы проезжали Чандигарх, а утром были в Манди: который открывает долину Куллу. Когда мы проснулись, дорога уже была очень красивой — и с камерой ловить пейзажи у открытого окна оказалось приятнее, чем перекатываться с боку на бок на полке. Хотя тряска мешала: асфальт не везде, но усилия того стоили. Река Куллу, вдоль которой на много километров тянется дорога и растут селения, протекает внизу, и с дороги открывается широкий вид на ее долину. В Манди река разветвляется на рукава, и город частично оказывается на острове. Особенно выделяется многоступенчатая гостиница, белая с красным, с квадратной остроконечной крышей, чуть похожая на пагоду или индуистский горный храм (равнинные храмы обычно имеют округлую форму: вертикально стоящего камня-шивалингама). Река очень красиво омывает ее, и белые каменные утесы, вертикально изрезанные водой: как и в других местах дороги — производят впечатление дикой природы в самом центре города. Туманы над рекой, утром еще не успевшие рассеяться, вызвали восторг у одной из моих спутниц. Как город в ущельи реки, характерный индуистскими храмами, Манди похож на Ришикеш. Отличие в том, что его доминанта — камень: из которого вытесаны его старые храмы, а не воды реки. Куллу не столь полноводна, как Ганга. Но ее долина значительно шире, и потому издревле давала существовать там особому царству: раджей Куллу, резиденции которых сохранились по сей день. В то время как в верховьях Ганги: дикой, неукротимой и меняющей свое русло — ютились лишь отшельники в пещерах. От Манди до города Куллу дорога частично идет по обрыву. Со стороны это выглядит страшновато, но Индия — безопасная страна, и я более чем уверена, что никакому водителю автобуса: которые постоянно штурмуют эту узкую дорогу, не придет в голову устроить тут аварию. Самое красивое место дороги — широкий разлив в слиянии рек Куллу и Парвати в обрамлении гор. На реке Парвати, которая носит название верной жены Шивы, вверх по течению расположен Маникаран с древними храмами в честь ее божественного супруга и теплыми ключами. Вода в некоторых из них такая горячая, что можно сварить рис: так рекламируют это место индусы, а для нас более актуально, что там можно искупаться. И дорога туда из Куллу или Манди тоже уникальна. Дальше, за Куллу, становятся видны снежные вершины. И попадаются еловые леса — характерные для Наггара и Манали. Эти места начинают походить на Россию.
Изюмочка: МАНАЛИ — РЕЛИКТОВЫЕ ЕЛИ. ХРАМ ХОДИМБЫ Манали — главный туристский центр долины Куллу, где во множестве агентств предлагаются трекинги и поездки выше в горы. И конечная остановка обычных автобусов: оттуда начинается путь на перевал в Малый Тибет, открытый лишь 3 месяца в году. Этот городок расположен на высоте 2050 м и известен лесопарком реликтовых деревьев. Путеводители не раскрывали тайну, какие деревья нам предстоит увидеть,— и к моему удивлению, это оказались высоченные ели. До этого мне в Индии не попадались ели — да и в России я не видала таких: высотой с лиственницу и шириной с дуб. Вдвоем подобную ель не обхватишь — нужно несколько человек. Шишки в форме розочек, как и другие, в Наггаре — несколько десятков см длинной, тоже произвели на нас впечатление. Валуны между деревьями образуют сад камней, на одном из них написано: «Соблюдайте тишину: здесь общаются с Космосом.» Но камни эти естественного происхождения: это не Япония, и набросаны они хаотично. В целом этот хаос напоминал Россию — если бы не вездесущие обезьянки, которым реликтовый лес был явно по душе. Вдоль сохраняемого лесопарка, который служит местом отдыха для самих индусов, с одной стороны тянется Манали, с другой — протекает река Биас. Это та река, которая стала границей устремлений Александра Македонского. Здесь остановились его завоевательные походы, что неслучайно — ведь дальше дорога идет верх на перевал: в горы Тибета. Выше по дороге к перевалу есть водопад Рахла, 50 м высотой. И до сих пор в этих местах живут потомки воинов Александра Македонского. Тропа из Наггара ведет на перевал Чандракани, в поселок Малану, где сохранились их оригинальные традиции: полугреческие-полуиндийские обряды. Дух Индии сохраняет все — но нужно время, чтобы добраться до этих мест. Я планировала посмотреть Манали и остановиться рядом в Наггаре — это более тихое и не туристское поселение. Но после дороги мы устали, и одна из моих спутниц заявила, что ей срочно нужна гостиница и душ.— После чего я уступила настойчивым уговорам молодого человека, который, едва мы вышли из автобуса, пытался усадить нас в свое такси и довезти («бесплатно!») до своей гостиницы, и шел за нами с полкилометра, предлагая свои услуги. Меня соблазнило то, что гостиница располагалась высоко на горе рядом с главным храмом. Впрочем, в Манали вид замечательный с любого места, если остановиться не на главной улице (что хотела моя спутница и что скорее всего сделает неопытный путешественник, но я не советую: там шумно) — и не на первом этаже. Созерцание снежных вершин быстро сняло с нас усталость. Хозяин гостиницы предложил отвезти нас до полосы снегов — еще 20 км вверх. Но после 19 часов езды это было слишком. Как он сказал, туда и обратно — часов 5. Значит — 7 или 8, предположили мы, и не поехали. Решили, снега нам в России хватит. В гостинице мы перекусили омлетом и тостерами, душ принимать не стали (в маленьких гостиницах водогреи: это минут сорок ждать, пока нагреется вода) и поднялись по широким ступеням на гору, где среди древних елей стоял храм Ходимбы. Главный храм Манали — храм Ходимбы, построенный в нынешнем виде в 1550 году,— тоже по форме напоминает раскидистую ель. Он похож на избушку с широким квадратом основания, и сужающейся кверху «ёлочкой» четырехступенчатой деревянной крышей, которую венчает маленький конус купола.— Я такие видела только в польской части Западной Украины: в Карпатах, где растут еловые леса. Какой же алтарь в этом сказочном храме? Почти все здание занимает огромный черный камень, в котором есть углубление: след богини Ходимбы, матери долины. По преданию, Ходимба — великанша (раждаси) и супруга Баларамы: брата Кришны, с которым тот по молодости в изгнании скитался по лесам. Герой приглянулся ей, и она взяла его в мужья, хотя Баларама отнекивался, что он должен защищать Кришну и не может отлучаться для любовных утех. Ходимба пообещала, что будет похищать его только по ночам, унося в свою обитель, а день он будет проводить с Кришной, преданный своим обязанностям. Так они и жили, и у них даже родился сын, тоже великанского (асурического) вида, который участвовал в сражениях Махабхараты. Изначально, великанша Ходимба — дух той горы, на которой стоит ее храм, или громадной ели, которая тут росла, что с мифологической точки зрения одно и то же. Все это не мешает тому, что под камнем стоят два традиционных черных шивалингама, на одном из которых нарисован знак ОМ, и лежат колокольчик и раковина: позвонить в колокол и подуть в раковину — таков традиционный индийский способ обратиться к богам. Рядом с храмом Ходимбы к услугам туристов местные животные — очень большие и пушистые яки, с которыми можно сфотографироваться — и на удивление большие и такие же пушистые зайцы. Еще там есть маленький этнографический музей, в который стоит зайти, чтобы увидеть, какие еще деревянные храмы, немножко разные по форме, есть в данной местности, фотографии живущих тут племен, местную одежду и музыкальные инструменты. Около Манали из достопримечательностей есть храм риши Ману: первопредка, спасшегося во время потопа, и мудреца, давшего людям первые законы: в старом Манали — деревне в двух км от автобусном остановки (может, неслучайно он поселился в горах после потопа?) Есть храмовый комплекс Васиштх, в честь мудреца Васиштхи: с горячим ключом, 3 км вверх по дороге на левом берегу реки Биас. И пещера Арджуны, в 5 км от Манали, куда можно доехать на рикше. Арджуна по преданию жил в Гималаях несколько лет, питаясь лишь опавшими листьями, чтобы получить от Шивы оружие, которое разрушает мир в конце времен: когда стало понятно, что его братьям-пандавам не избежать войны с кауравами,— о чем повествует “Махабхарата”. Прогулявшись по парку и сосредоточившись на вопросе обеда, мы поленились туда поехать — думаю, напрасно. Но в самом Манали посмотрели маленький, но яркий тибетский храм — похожий на все буддийские монастыри, с несколькими монахами (в буддийской культуре понятия храма и монастыря не различаются), с золотой статуей Будды и резной отделкой.
Изюмочка: ПУТЬ В ЛАДАК С Манали начинается путь в Ладак, через перевал Рохтанг, высотой 4112 м. Иначе эту область Индии называют Малый Тибет: это индийская часть Тибетских гор. Перевал открыт лишь в летние месяцы (июль-сентябрь), и эта часть отрезана горами от Индии — и от теплых ветров, от ее муссонов. В Ладаке нет сезона дождей, который длится все лето в Индии и Непале, что привлекает тех туристов, которые склонны путешествовать в летние месяцы. Хотя по горам Ладака много ходил Рерих: и краски его картин в большей степени отражают Малый Тибет, чему саму Индию,— ехать туда посоветуешь не каждому. Автобус до Манали до Леха (центрального города Ладака) едет 475 км двое суток (!). Это не всем под силу. Мои знакомые, молодые ребята, добрались туда чуть быстрее на джипе (который не так-то легко нанять в высокий сезон: то есть когда перевал открыт и туда ездят туристы). На следующий день они лежали пластом: от перепада высот и дорожной тряски. По дороге они проезжали много пограничных пунктов и военных застав: там строгий паспортный контроль и жесткая система допуска. Как и в местном аэропорту: из Дели в Лех летает самолетик — туда и обратно это удовольствие стоит 300$. Но дело здесь даже не в деньгах, а в том, что на самолете такое путешествие переносится еще тяжелее, чем на автобусе (опять же разреженный воздух, тряска и резкость перепадов: пока едешь на автобусе, происходит хоть какая-то адаптация). Поэтому Интернет советует ехать наземным путем, чтобы не возникло проблем со здоровьем (в таком путешествии это серьезно: помощи ждать неоткуда, в случае чего). Цитирую: «Авиаперелёт может вызвать негативное самочувствие, вследствие резкой смены высоты, и отсутствия постепенной акклиматизации в высокогорье. Избежать неприятных последствий можно, совершив вояж на автотранспорте: делая специальные остановки, он дает возможность человеческому организму привыкнуть к изменяющемуся воздуху. К тому же только при наземном передвижении туристам открываются тайны Ладакской мудрости. По дороге в Малый Тибет часто встречаются философские изречения, начертанные на бетонных плитах. Некоторые их которых гласят: "Простота есть высшая точка цивилизации", "Маленькое дело лучше великих намерений" или "Тупик — это хорошая возможность развернуться".» Ладак представляет собой горную пустыню. То есть, растительности там нет никакой: каменистые пейзажи, да кое-где затерянные среди горных склонов монастыри. Кроме буддийских монастырей и пустынных горных вершин, Ладак интересен прежде всего тем, что через него шла дорога ариев из Средней Азии в Индию; и на границе с Пакистаном остались племена арийцев-дроков. Из красивых видов можно отметить Кейлонг (Танглангле) — самая высокая точка, куда добираются машины: там расположен храм всех религий, озеро Панг-Гонг Тсо и долину Нурба, где находится монастырь Тхиксе (17 км от Леха на север), монастырь Ламаюри: старые руины по пути от Леха к Шринаггару, где канатная дорога ведет в «золотые горы», слияние двух рек: Лахула и Чандры близ деревни Гаушал, на юго-востоке — Спити, откуда виден Тибет (среди достопримечательностей: Индрасан, башня Такура, пещера отшельника), рядом на самой границе с Китаем расположена деревня Мудх. Перечислю на всякий случай другие монастыри и населенные пункты Ладака (когда-то я интересовалась этими местами, но одна ехать туда не решилась, и больше знаю их по фильмам знакомых): Шергол — 237 км от Шринагара в долине Вакхе (монастырь буддийской школы гелугпа) Мулбекх — на дороге Шринагар-Лех Ри-Дзонг — 32 км от Khalze Алехи — это один из старейших монастырей, построен в XI веке, 70 км от Леха на равнине Ликиз — между Сасполом и Базго Пхьянг— 16 км от Леха Спитук — 8 км от Леха Тсемо — на вершине Намгал Тсемо, построен в 1430 году Санкар — 2 км от Леха Стаксе — на дороге Лех-Успи Матхо Хемас — наиболее значимый и богатый монастырь 17 века Тхак-Тхак — 8 км от Чемре Чемре — 45 км от Леха и 5 км к Чанг-ла-пасс Базго Занскар — на дороге Каргил-Падам Сани — 10 км от Падама Каргше — между Дода и Тсарап Плугтал Гомге — над рекой Лунх.
Изюмочка: ПОЧЕМУ РЕРИХ ЖИЛ В НАГГАРЕ Полчаса на обычном рейсовом автобусе от Манали (билет 15 рупий = 10 рублей) — и мы попадаем в Наггар, небольшое селение, где расположено имение и музей Рерихов. Дорога туда тоже очень красива, особенно когда автобус пересекает горный ручей с хаотично набросанными валунами (почву вода смывает, а камни остаются). Шоссе проходит по другой стороне реки, чем путь в Манали от города Куллу, и дает возможность увидеть долину Куллу с другой стороны. К дому Рерихов надо идти от автобуса вверх: мимо каменного, типично индуистского храма и летней резиденции раджей Куллу, похожей на маленькую каменную крепость со свежей деревянной отделкой. Эта средневековая резиденция — одновременно музей и гостиница (конечно же, самая дорогая в Наггаре, а вход в музей всего 15 рупий, но больше он и не стоит). Можно передохнуть и посмотреть резные украшения, которые продолжают выпиливать и сегодня, и вид на горы и реку в долине Куллу с балконов резиденции. Оттуда к имению Рерихов подниматься еще метров 500: миновав еще один храм «ёлочкой»: похожий на храм Ходимбы, только поменьше. Вход в имение торжественный, и рядом с билетами вегетарианский ресторан с видом на горы. Само же имение пустынно, сюда добираются редкие посетители. Мы пришли в обед, когда касса и вход в дом Рерихов были закрыты, не стали ждать и сначала поднялись по крутому склону к «институту Урусвати». Там были трое служителей-индусов, у которых мы и купили билеты. Там не очень много достопримечательностей. Только одна, самая задняя комната второго здания посвящена этнографическим экспедициям Рериха, его походам в Малый Тибет (Ладак) и жизни его двух сыновей (Святослава и Юрия: надо догадаться, что George — это Юрий). Экспонатов местной культуры там немного (но есть). Рерих много ходил по горам Ладака, и краски его картин в большей степени отражают Малый Тибет, чему саму Индию. В комнатах ближе — выставка детских рисунков из России. Наиболее запоминается длинная аллея, ведущая круто вверх среди высоких лиственниц, и вид с нее на горы. Ниже здания института Урусвати на площадке — несколько десятков каменных плит с изображениями богов. Более десятка изваяний находится под раскидистой сосной у дома Рерихов, центральное — статуя солнца-Сурьи на коне (конь — символ солнца, быстро движущегося по небу). Каменные изваяния под деревом: это место выглядит как индуистский алтарь. Для индусов оно остается святилищем — и наверно, было им для Николая Рериха. Дом Рерихов — белое двухэтажное здание в зелени деревьев и кустов, рядом с которым флагшток, где развевается «знамя мира»: три красных круга на белом фоне — эмблема духовного триединства, придуманная Рерихом и ставшая символом охраны мировых шедевров. Интересно, что ближайший индуистский храм тоже посвящен Троице: Тримурти. Белое с красным — цвета и двухэтажного «института Урусвати». На втором этаже дома Рерихов сохранены мебелировка, личные вещи и книги — но войти в комнаты нельзя, надо смотреть сквозь стекло. Снимать на камеру это не мешает, но ощутить дух Рерихов так сложнее. На первом этаже — офис и музей картин Святослава Рериха: самые известные из которых — портреты его матери Елены Ивановны, и, конечно, Николая Рериха. Имение Рерихов находится на склоне горы — как большинство домов в Наггаре, и в некотором отдалении от них, на верхнем краю поселка. Долина Куллу как на ладони, цепи гор со снежными вершинами вдалеке, и ниже — высокие ели, лиственницы, пушистые сосны с длинными иглами. — Такая панорама, конечно, ежедневно радовала сердце художника. И неслучайно этот, близкий России, пейзаж: напоминающий и наш север, и Карелию, где находилась дача Рериха (под Сортавалой),— заменил ему родные просторы. Все, как у нас, только красивее! Чтобы переехать в Индию и остаться в России, надо поселиться здесь, в Наггаре. В Индии, психологически близкой и исторически родственной нам, ностальгии не возникает и так — но эта местная природа несомненно греет душу русского человека. Дорожка от дома, уступами спускаясь вниз, ведет к мемориалу Святослава Рериха и его жены Деваки Рани. Это небольшой павильон размером с комнату, где можно увидеть фотографии их встречи с Индирой Ганди и другими высокими гостями. На следующем уступе — могила Николая Рериха, а по-индийски, его самадхи плейс. Буквально, «место просветления»: освобождения души — самое святое место для индусов. Там стоит неправильной формы серый гранитный камень, под неподстриженным кустом. Он обнесен небольшим каменным кругом, внутри которого неровными пучками торчит что-то среднее между травой и цветочками. Этот мемориал, как и имение, передает ощущение уединения, и даже запустения, которое сопутствует дикой природе — но этим оно гармонирует с характером Николая Рериха, отражает его жизнь и дает почувствовать его дух. На камне — надпись на хинди: «Тело махариши Николая Рериха, великого друга Индии, было предано сожжению на этом месте 30 магхара 2004 г. эры Викрам, что соответствует 15 декабря 1947 г. Ом рам.» Символично, что на русском надписи нет, и на английском тоже: его духовные идеи спорны для России и недоступны Западу. Но для Индии он остался своим. Одним из ее многочисленных святых, которых чтят так же, как он почитал культуру Индии. — В путевом очерке нет смысла пересказывать биографию Рерихов и говорить об их наследии — я только поделюсь своими соображениями. Когда в 1989 году руководство нашей православной церкви издало декрет, запрещающий Агни-йогу вкупе с индуизмом (и еще много чего, что ранее не осуждалось), оно, видно, сочло, что русские люди в общей массе не готовы нормально воспринимать какие-либо другие духовные явления, кроме родного православия. Возможно, в этом оно: отчасти — право. Пока. Я не знаю, готовы ли сегодня русские почитатели Николая Рериха тратить время на то, чтобы рассматривать в индийских селениях плиты с местными божествами, признавая их не только этнографическую, но и духовную ценность. Или, завидев индийскую пуджу, с ее наследием древних обрядов: природными звуками раковины или цветастыми идолами богов, они побегут от нее, как черт от ладана (в смысле наоборот — хотя в остальном она очень напоминает православную службу, если присмотреться). Конечно, творчество Рериха уникально — это не индуизм и не православие. Если оценивать рационально, это художественная переработка того и другого, великим художником в яркой творческой манере. От этого его идеи не теряют ценности, напротив,— только их надо адекватно воспринимать. С очень широкой позиции единства разных культур — но для этого необходима включенность в эти культуры. Поэтому, если кто-то полагает, что можно понять наследие Рерихов изолированно, само в себе: не дав себе труда осознать глубину духовной истории Индии и избежав соприкосновения с реальностью ее традиций, — думаю, он ошибается.
Изюмочка: РАЖДИ КУЛЛУ. ХРАМ РАГУНАТХА Суетливый городок Куллу в 25 км от тихого поселка Наггара — это перевалочный пункт, и в нем не так комфортно ночевать, как Манали и Наггаре: лучше его посмотреть и ехать дальше. Там есть большой базар Акхар, где продают шерсть и вещи из шерсти, которыми славится долина Куллу. Это прежде всего шали всех видов: от совсем тонких до мягких, как одеяло, шапочки, жакеты, треугольные накидки, носки и варежки. Надо добавить, что шерсть — главный источник дохода этого региона, и шали в этом регионе продают везде — но если ехать зимой, как мы, теплые вещи стоит покупать сразу в Куллу. Чтобы температурные перепады не вызывали дискомфорт, а были поводом надеть обновку. Я имею в виду индийскую золотую осень: ноября-декабря — и весну января-февраля, когда часть растительности лишена зеленого покрова — хотя в Индии мало растений сбрасывает листву, и эти сезонные перепады почти незаметны. Главная доминанта Индии — солнце: когда оно светит, всегда лето. Как только скрывается за горизонт — резко становится холодно, и понимаешь, что в Индии тоже есть зима. Кроме базара, посмотреть в Куллу можно центральный район Султанпура, где находится дворец раджей долины Куллу и храм главного бога долины Рагунатха. Дворец раджей Куллу, как и их летняя резиденция в Наггаре не производит впечатления: очень уж скромно жили индийские цари. Хоть и царствовали они кое-где до середины XX века: для англичан власть князей была естественной, и они ее поддерживали. Сегодня только в белых каменных трехэтажных воротах дворца раджей есть что-то царственное, а внутри его живут обычные индусы, в обычной «нищете»: на дворе сушится белье, а у ворот гуляют бездомные коровы. Храм Рагунатха расположен поблизости. Картина на его стене, изображающая каких-то царственных вельмож и сделанная, похоже, с фотографии, напоминает, что раджи и вправду почитались тут недавно, как посредники богов. Рядом икона: Рама и Сита на троне, и их преданный помощник Хануман — может служить показателем обожествления царской власти (как в Тайланде: имя Рама, которое носят короли, накладывает на них обязанность быть воплощением этого земного воплощения Господа Вишну). На дворе храма — высокая колонна и ряд маленьких алтарей богов, с колокольчиками. А под навесом, где нарисованы описанные мною картины-иконы, проходит основная служба. Мы пришли в храм в 7 утра, когда она только началась. И психологически, и внешне индийская служба похожа на православную. Именно в силу этого сходства, по нашей странной русской манере, моим спутницам показалось неудобно оставаться среди верующих — и они вскоре ушли. Я же попала в индийский настрой — и стала снимать ее на камеру, чтобы иметь возможность продемонстрировать сходство обрядов в России и в Индии. Если индусам попытаться объяснить, что кто-то стесняется находится в храме, они этого просто не поймут. Их отношение к обрядам — очень демократичное, вопрос веры не стоит (он ставится официально только в тех туристских местах, где индусы ограждают свои храмы от иностранцев). А в Куллу народу немного, и тут пока нет никаких ограничений по отношению к путешественникам. Я решила воспользоваться этим и снимала, принимая участие в пудже, — никто не обращал на меня внимания. Если не считать пары объяснений, которые индусы мне дали по ходу дела. Верующих было немного — человек десять, они стояли на коврике, который лежал на каменном полу (в храмах ходят босиком, даже когда на улице +10, как было в это утро: изо рта шел пар). Но пели они очень дружно: мантры по ходу действий, которые совершал священник, сидя на коврике под крыше, и два его помощника (тоже босиком). В отличие от нашей церкви, в индийском храме нет специальных певчих просто потому, что все индусы хорошо поют: мелодично и без стеснения. (Очевидно, песня, как и вера — это не то, чего принято стеснятся в Индии.) Перед началом службы один из индусов долго и упорно звонил в самый большой колокол и дул в раковину. Индусы используют и другие музыкальные инструменты — например, тарелки. Громкие звуки: те же гудки автобусов — их не раздражают, и в этом видно более природное ощущение жизни, более первозданная энергия — которую и доносит подобное начало службы. В этом смысле, в ней больше непосредственной связи с истоком, и в индийской пудже можно услышать что-то от шаманских обрядов — если приложить фантазию. Потому что внешне выглядит все очень прилично и по-нашему: люди поют и молятся. Молитвенный жест сложенных рук — совершенно идентичный. Пандит вынес из главного алтаря: второй комнаты — круглый черный камень, на который стоявший рядом со мной индус обратил мое внимание, назвав его салиграмом (священным камнем: по древним легендам, такие камни имели магические свойства и приносили их владельцам дары и сказочные способности. В индийской службе он аналогичен шивалингаму). Ритуально вымыв руки и положив рядом с камнем маленькую золотую скульптуру бога, священник из белой раковины омыл его струей воды, а может, молоком: которое, как и кисломолочные продукты, часто используется для поливания шивалингама. (В древних мифах к молоку (изначально, материнскому молоку) восходит понятие о напитке бессмертия: таков индийский сома. А, скажем, греческая амрита — мёд, который в индийских обрядах тоже используется аналогичным образом.) Прикоснувшись таким образом к вечности камня и бессмертию воды, и испросив божественных даров, пандит стал окружать изваяние бога лепестками цветов, быстро водя рукой вправо и влево, вверх и вниз и по диагонали. Цветы и лепестки — традиционное подношение богам: вместе с ними отправляются к божеству наши проблемы и грехи, и все прихожане тоже бросили богам цветочные лепестки, которые раздал им один из индусов. Потом священник украсил скульптурку красной краской — и себя тоже: ставя точку-тику (знак третьего глаза Шивы) на лбу и коснувшись мочек ушей (наверно, чтобы лучше видеть и слышать! хотя мы обычно говорим о духовном зрении, но для индусов столь же актуален духовный слух: ведь во всем существующем слышится звук изначального творения — ом). Потом появилась другая статуэтка: «Мати» — сказала мне стоящая рядом старушка, и прихожане опустились на колени, поклонившись богине-матери, напевая соответствующую мантру. Пандит почтил ее ритуальными действиями, а затем долго украшал цветочными венками двух богов на маленьком троне: бога и богиню — потому что индийские боги всегда действуют парами. А индусы пели «Ом Рам»: вспоминая историю «Рамаяны» (сражения героя Рамы с демоном Раваной за свою супругу Ситу), и о Рагунатхе. Я не понимала мантр, но мне вполне хватило знакомства с мифологией. Детальный смысл ритуала, продолжавшегося минут сорок, я тоже знала не лучше, чем последовательность действий священников во время православной службы (сколько не объясняли по телевизору, я только запомнила, что когда посреди литургии выключают свет, это наступает ночь, а когда включают — начинается заутреня: восходит солнце, с которым первые христиане символически отождествляли Христа). Но знания пуджи: детали которой различаются в разных городах и храмах, на священной реке или святом озере — не требовалось. Проступавшая символика была совершенно очевидной. Пандит освящал воду, и кропил водою все вокруг большим опахалом из павлиньих перьев. Индусы пили воду из ладони, смочив лоб и волосы (близкий нашему жест умывания). Также зажигали масляные свечи и спирали огня, и проводили рукой над огнем (вода и огонь — две стихии, с древности символизирующие очищение.) Освятили и раздали прасад: зерна воздушного риса, которые тут же и ели. Помощник священника из зернышек складывал в блюде мандалу, и потом рассыпал ее как подношение. В конце они втроем многократно обошли вокруг своего алтаря с богами и водворили его в заднюю комнату: индусы заглянули в нее через окошечко, искренне воздав хвалу Богу, и разошлись. Может, это описание обряда поможет кому-то не опасаться индуизма, как одной из пяти мировых религий, поскольку индусы не совершают в храмах ничего такого, что было бы чуждо нам. Разве что их внутренняя связь сильнее — зато европейцы лучше ощущают свое одиночество и покинутость во Вселенной, что тоже порождает интересные культурные явления, побуждая искать инопланетян. Многобожие, единобожие, единство или троичность, только мужская ипостась или мужская и женская вместе — все это идеи, не имеющие прямого отношения к вере: как связи с Богом (или с мировым единством общечеловеческой души, с трансформацией и эволюцией жизни. И с формированием нового образа того, каким же человек должен быть). Другие храмы в окрестностях Куллу — это Бекли Мата (в честь матери Парвати, супруги Шивы) и Вишну Деви Терх. Последний — в 3 км от Куллу: как написано в путеводителе, там можно получить бесплатный обед и акупунктурную диагностику, но это займет целый день. После Куллу имеет смысл поехать в Маникаран: город горячих источников, где расположены храмы Шивы. Женщинам надо иметь в виду, что купаться лучше в юбке. Дорога: вдоль реки Куллу, а потом вдоль реки Парвати — занимает 2,5 часа. Из Маникарана горная тропа ведет вверх к истокам реки Парвати, к древнему храму Шивы, где по преданию он медитировал 1000 лет. Отсюда начинаются пешие маршруты.
Изюмочка: СИКХИ И КОММУНИСТЫ НА СЕВЕРО-ЗАПАДЕ ИНДИИ В Куллу есть также сикхский храм. Белый и с утонченными луковками, он ближе нашему эстетическому вкусу, чем индуистские храмы или мусульманские мечети, и чем-то напоминает православный. Сикхизм основан гуру Нанаком в XV веке — изображение которого вместе с другим наиболее известным гуру находится в центре храма на алтаре. А еще там лежит оружие и символ сикхизма, немного похожий на ОМ. Сикхизм — воинственная религия, которую легко воспринять как сплав индуизма и мусульманства. Ее священная книга «Грант Сахиб» содержит вместе индуистские и мусульманские предания. В XVI веке гуру Говинд Сингх привнес военные тона в учение сикхов, чтобы противостоять преследованиям, которым они подвергались. Сикхи не стригут волос и прячут их в тюрбан, который является отличительной особенностью верующих. Поэтому вид сикха совпадает с нашим традиционным образом индуса. Как мусульмане, сикхи верят в единого бога и не изображают его. Они проповедуют типичную для индусов веротерпимость и хранят традицию оказывать гостеприимство всем, кто оказался у ворот их храма. Сикхи — открытые люди и склонные к контакту, что отличает в Индии и других последователей не самых древних ветвей религии (кришнаитов). Одна из моих знакомых читала, что в сикхском храме можно бесплатно переночевать — и решила проверить эту информацию. Общительность сикхов подтвердилась — и в Куллу одна из женщин провела нас в храм и показала: фотографии самого красивого золотого сикхского храма в Амритсаре, иконы учителей в алтаре и ложе в боковине храма, где спал и умер гуру, основавший этот монастырь. В сикхских храмах живут, потому это также и монастыри, как и в буддизме. Правда, когда мы спросили, а можно ли здесь переночевать, нам предложили остановиться не бесплатно, а за небольшую плату. В пять раз меньше, чем в гостинице. Но это была просто комната с матрасами и одеялами на полу. Сама старшая из моих попутчиц, интересовавшаяся эзотерикой и китайскими практиками, была готова поступиться физическими благами ради духовных приключений. Другая моя подруга была походный человек и для ночлега ей было главное иметь крышу над головой. Но младшую нашу спутницу смутила нестерильность матрасов, и она побоялась тут замерзнуть. В поездке лучше не расставаться: чтобы потом часами друг друга не искать. Поэтому мы прошли вдоль рынка и остановились в гостинице Нест («гнездышко») у автовокзала. Вокзал — худшее место для остановки в любом месте, но все уже устали, и я попросила комнату, дальнюю от автобусов. И моим спутницам в этом гнездышке показалось уютно. Хотя по внутреннему ощущению лучше было бы остаться в сикхском монастыре на полу — мы бы лучше отдохнули, а тут стали выяснять отношения. — Это часто незаметно, но остановка во всех святых местах способствует хорошему настроению и ровным эмоциям, или не душевному подъему. А контраст святых мест с торговыми, туристскими и вокзальными, напротив, вызывает неожиданные перепады чувств. Ум может не замечать гармонии религиозных мест, но наша психика реагирует на удивление резко, если эту гармонию, к которой она привыкает моментально, как к чему-то естественному, вдруг меняют на хаос. Поскольку в этой поездке мы то и дело чередовали святые места с туристско-вокзальными, это была основная моя проблема: чтобы путешествие было приятным, даже когда душа подвергается таким вот невидимым испытаниям. А с сикхами, хоть мы и не ездили в Амритсар: к их главной святыне, на границе с Пакистаном, мы встречались на всем протяжении поездки. В Манди на автовокзале один из сикхов в тюрбане, узнав, куда мы едем, отвел нас к автобусу — где за рулем сидел тоже сикх. И перед ним, вместо традиционных индийских богов: Шивы, Дурги и Ханумана — висели изображения гуру Нанака и других учителей. И в Манди, и на озере Ривалсар есть белый сикхский храм и монастырь. Мы поднялись к нему полюбоваться озером, и один из монахов пригласил нас поужинать, подтвердив гостеприимство сикхов. Уловил ли он желание моей спутницы или просто по традиции? Хоть на коврике и на полу, но поели мы на славу. В основном, нечто вроде салатов, которые нам в огромном количестве стал накладывать колоритный старик. Он ни слова не понимал по-английски, но все время улыбался, а мы жестами останавливали его. От денег, которые я хотела дать, когда мы прощались, он отказался. Это и вправду было гостеприимство, без коммерческого налета (а пожертвования принято класть в урну в храме). И всю дорогу от Манди в Чандигарх и оттуда в Раджастан нам попадались изящные белые сикхские храмы, как две капли воды похожие один на другой. Сегодня сикхи являются влиятельной политической силой в Индии и славятся любовью к разного рода машинам и механизмам (потому их часто можно увидеть за рулем). Как индийская альтернатива мусульманству, на северо-западе Индии, на границе с Пакистаном, и на западе в Раджастане (интересно, что сикхи берут по традиции фамилию Сингх — «лев», и та же фамилия популярна у воинственных раджпутов). Другая политическая доминанта севера — это коммунисты. В Манди я обратила внимание на бетонный забор, оказавшийся удобным для того, чтобы на нем рядами изобразили серп и молот, и инициалы коммунистической партии. Плакат невдалеке оповещал о съезде. А в автобусе из Манди в Чандигарх, который вел упомянутый мною сикх, к нам подсел молодой коммунист, который, узнав у водителя, что мы русские, стал активно расспрашивать, возможно ли возрождение коммунистической партии в России. Примерно с час, в бурной беседе я честно пыталась объяснить ему текущие проблемы нашей коммунистической партии, и к сожалению, не успела узнать у него каких-то интересных фактов о коммунистах в Индии: он выходил раньше. Он назвался: кто он, где живет и работает, и звал в гости, но визитки не оставил, и я координат не запомнила. Хотя в Индии она не столь нужна: все всё знают. Думаю, если бы я запомнила хотя бы город, где он вышел, я бы его нашла как официальное лицо, если бы это требовалось. Люди севера более коллективные — наверно, потому там популярны сикхи и коммунисты.
Изюмочка: ГОРНЫЕ СЕРПАНТИНЫ ОЗЕРА РИВАЛСАР Нельзя побывать в долине Куллу и не заглянуть на озеро Ривалсар — полюбоваться Гималаями другого типа, чем в Манали и Наггаре: уже не похожими на Россию. Дорога из Манди на Ривалсар — самая красивая дорога этих мест. Петляющий серпантин набирает высоту, и сколько видно глазу, рядами тянутся горные хребты, а в долинах полосами висят туманы. На дальних голубых горах растительности уже нет — снега, а ближние в зеленых кедрах. Люди живут здесь, рейсовые автобусы ходят часто, там и тут висят на горах хутора, и ступеньками вьются полоски распаханных полей. Но это все же — природа: да такая, какую только пожелать! Ночью, под впечатлением горных видов, я вдруг представила, как кошмар, что здесь возникнут новые дороги, и по ним будут ходить машины. И эти горы будут распаханы доверху — надеюсь, моему кошмару не дано будет осуществиться. Изрезанный серпантин хранит горы Ривалсара. Индусы горды своей природой, как и своей родиной — и еще в автобусе местный молодой человек нарисовал нам план и показал: что над озером, куда мы ехали, есть еще 5 озер. От одного к другому серпантином ведет дорога, и на вершине стоит индуистский храм Матери. Богиню этой горы зовут Наина (или Нэна). Это самая высокая площадка этих мест, более 3000 м, с которой открывается широкий обзор на все четыре стороны. И, конечно, на озеро Ривалсар, которое остается внизу как маленькое горное блюдце, украшенное цветными храмами. Если что снимать на камеру, так именно это! (Мыльница бессильна передать такие дали.) В соснах на вершине кое-где проступает карликовость горных деревьев, выросших на скалах. Но по дороге все кедры очень пушистые — влаги тут довольно. Чуть ниже расположены пещеры, где в VIII веке жил буддийский учитель Падмасамбхава: первый индус, который принес учение Будды в Тибет. До них от озера Ривалсар есть тропинка: 2 км по прямой, в гору. Само озеро тоже посвящено основоположнику тибетского буддизма, являя древнюю буддийскую святыню. Вокруг него уступами расположены Тибетские монастыри, где живут монахи из Индии, Тибета и Непала. Индуистский храм там тоже есть, и даже сикхский монастырь. Каждый день в три часа дня во всех храмах проводится служба, и можно увидеть гуляющих вдоль озера монахов в бордовом одеянии с трещотками в руках. В озере плавают огромные карпы (в основном, черные, но есть и золотые), которых по индийской и буддийской традиции не едят, а напротив кормят. Карпы, шевеля плавниками у самой поверхности воды, охотно раскрывают свои большие рты, и покормить их действительно удовольствие. Паломников у озера встречают толпы обезьян, выхватывая из рук бананы и все, что им покажется съедобным. Тут же пасутся табуны лошадей. И со всех сторон над озером висят гирлянды разноцветных буддийских флажков, заменяющих мантры-молитвы. Образ Падмасамбхавы выглядит грозным: с разлетом сдвинутых бровей, в высокой короне и с усами, он не столь умиротворен, как Будда. С именем буддийского пророка связаны легенды озера Ривалсар. Имя его значит “возникший из лотоса” (что само по себе ассоциируется с озером). Подобно Сидхартхе, он был знатного рода, но избрал монашеский путь. В горном монастыре нашел себе спутницу — тоже царского рода, которая восприняла его учение. По одной из легенд местной власти не понравился их контакт, и ее даже хотели сжечь — но Падмасамбхава вызвал дождь, и так образовалось озеро Ривалсар. По другой легенде сжечь хотели самого Падмасамбхаву, но ливень, обрушившийся на костер, и его способность повелевать стихиями грозы, заставила местного раджу принять буддизм. А буддийский пророк пошел дальше — нести учение высоким горам Тибета. Городок вокруг озера Ривалсар маленький, а гостиниц неимоверное количество, как в любом святом месте. Остановиться можно прямо над озером в буддийском монастыре, в гостинице. Но мы нашли более уютный вариант, остановившись в частном доме. Семья была, конечно, бедной, и комнаты для гостей на втором этаже лучше, чем собственные: там больше вещей. Мне это напомнило украинскую деревню, где комната для гостей, не используемая хозяевами, тоже лучшая и имеет наиболее оформленный вид — только вместо фотографий родственников тут висели индийские боги. А свои комнаты полупустые: мы проходили сквозь них, когда, устав от индийской пищи, решили приготовить себе обед сами, из овощей: купив цветную капусту, картошку, помидоры, лук и пучок зелени к этому, который торговец нам выдал бесплатно. Я сварила суп в кухне: на газе, и мы наелись до отвалу, тем более, что такой обед нам обошелся в 9 рупий на каждого (6 рублей). Все родственники жили вместе: мать, отец, сын с женой, дочка — единственная, кто немного говорил по-английски, и внуки. И спали чуть не все вместе, на одной широкой кровати — во всяком случае, вечером, дружно лежа на ней, смотрели телевизор. И все они были небольшого роста, но очень красивы — дети в особенности: один из которых, трехлетний малыш, даже в вечерней темноте норовил удрать из дома на улицу. Только поэтому комната запиралась на защелку. Я видела, что моих спутниц впечатляет природная красота индусов, стертая цивилизацией с европейских лиц. А мне никогда не приходило в голову ее снимать: как что-то совсем естественное и чуть ли не интимное: не для фотоаппарата. Еще из бытовых впечатлений озера Ривалсар мне запомнилась собака с пятью черными щенятами, точь-в-точь такими же, как мать,— которых она спокойно кормила, стоя прямо посреди улицы. Эта бездомная худая дворняга вызывала не жалость, как было бы у нас, а восхищение — трудом материнства. Может, посреди улицы больше шанс получить еду? Я не видела, чтобы ее кто-то стремился покормить — и она не приставала и не ластилась к прохожим. Когда она не торопясь шла по улице, щенята бежали за ней, стремясь ухватить свою порцию молока, как только она остановится. А в ней было скромное достоинство взрослой собаки: естественность животного, которое по праву гуляет на своей территории, как лев по саванне. Но вообще в буддийских местах принято кормить свободно гуляющих собак, и, думаю, без пропитания она не останется. А другое впечатление — приехавшие на экскурсию старшеклассники, которые, выйдя из автобуса, образовали круг и стали дружно петь песни и вприпрыжку бегать хороводом, чтобы размяться после поездки. Я вспомнила, как мы в десятом классе после уроков играли в волейбол: у нас был дружный класс, и все это у нас, и в нашей стране было. Только вот исчезло куда-то. И по контрасту с тихим спокойствием святого озера среди гор, с его пушистыми соснами, обезьянами, рыбами и лошадьми, становилось страшновато за наших детей, которые этого лишены.
Изюмочка: ПЕЩЕРЫ ПАДМАСАМБХАВЫ На следующий день мы поехали к пещерам Падмасамбхавы. К пещерам легко подняться и пешком: за час, это всего 2 км в гору, а не 12, как на автобусе. Если бы кто сказал, что там широкие каменные ступени, а не обрывистая тропинка, которую ожидаешь увидеть в таких крутых местах, мы непременно пошли бы пешком. Зато посмотрели дорогу — и она нам так понравилась, что обратно мы возвращались по серпантину своим ходом, не сокращая расстояния: все 12 км вместо двух напрямик. С той горы, где жил буддийский пророк и на вершине которой стоит индуистский храм Матери-Нэны, нам открылись самые красивые виды горных цепей за эту поездку. Потом минут двадцать мы спускались к пещерам, с фотоаппаратами наготове. А потом еще минут сорок среди скал и разноцветных флажков искали ту самую, где жил Падмасамбхава. Там много пещерок, где можно достроить жилище из камней и где до сих пор живут монахи, — это ввело нас в заблуждение. Гирляндами буддийских флажков тоже увешана вся гора. Оказалось все проще: вход в главную пещеру оформлен как официальный храм: состоящий из нескольких достаточно больших пещер-комнат. Мы бы легко его нашли, если бы шли не сверху, а снизу. В одной из них — прислонилась к скале покрытая золотом скульптура Падмасамбхавы, а под ней — множество разноцветных электрических лампочек. И в последней — женский образ Будды (так что легенда о супруге и ученице не лишена оснований). Рядом есть еще “тайная пещера” Падмасамбхавы: маленький храм, куда надо спуститься вниз по лестнице. Он обычно закрыт, но буддийский монах открыл его для нас. А выше шоссе — тоже буддийские флажки. И стрелки на скалах указывают путь к маленькому храму, который занимает огромный камень — как в храме Ходимбы. Считается, буддийский проповедник оставил в этом камне свой след. И это тоже — Padmasambhava cave: малая пещера Падмасамбхавы. Где вход в подземный храм, нам подсказал новозеландец, который уже пару лет уже живет в этих краях, занимаясь медитацией и собиранием артефактов. Он сказал также, что русские группы сюда ездят часто: примерно раз в три недели. Неудивительно, что эти прекрасные горы выбраны как объект поездок. Здесь и природа, и климат ближе России, чем жаркие места Индии. Как и сам буддизм, и образ грозного проповедника больше совпадает с нашим рациональным пониманием духовности, чем безмятежные индийские боги. Здесь уже можно сказать: да, я был в Гималаях! Видел буддийских монахов, обитающих в скальных лачугах-скитах, без особых удобств. И понял, почему первого из апостолов буддизма горы позвали выше. По преданию, он отправился в Тибет, которым правили горные духи религии Бон, по приглашению тибетского царя Тисонгдэцэна: чтобы помочь в распространении буддизма индийскому философу Шантаракшите. Там он основал древнейшую школу тибетского буддизма ньинма. Знал ли он наверняка, какое неприступное царство Тибета начинается там, где кончается благословенная земля Индии? Его супруга и ученица не вынесла тягот этого пути. И вряд ли он шел бороться с горными духами, как христианские миссионеры: Индии чужда такая целенаправленность. Легенда говорит, что обладая магией (а также, конечно, и хорошим рациональным пониманием вещей), он превратил местных демонов в защитников буддизма. Это, конечно, была большая работа — сформировать буддийский пантеон, включив в него местные божества с их функциями. Но так он надежно утвердил новое миропонимание: миролюбиво и без особых потерь. В VIII веке, когда он жил, буддизм в Индии стал непопулярен. (Его расцвет произошел во 2 в. до н.э., при императоре Ашоке. А в V веке н.э. завершилось оформление новых канонов индуизма: троицы Брахма-Вишну-Шива, и индуизм вернул себе повсеместную власть). Буддизм распространился за пределы Индии, а в ней самой остался как часть индуизма: его неумирающей святой истории, поэтому все буддийские места почитаются в Индии до сих пор. Но такие места, как пещера Падмасамбхавы, хранят уже тибетские, а не индийские монахи. Их сегодня не очень много — хотя буддийский пророк выбрал для жилья такие роскошные пещеры со столь изумительным видом, что почему бы и не поселиться здесь, навсегда? Очарованные горами, мы шли вниз по дороге, где кроме сосен с длинными иглами (10-12 см), нам попадались апельсиновые, мандариновые и лимонные деревья. Судя по всему, они были не совсем бесхозные: кое-где стояли деревенские домики. Поэтому в гору за мандаринами мы не полезли, но купили несколько штук в придорожной лавочке (цена такая, что не стоило лазить по кустам). Мандарины по размеру приближались к апельсинам, а лимоны были самые обычные: под одним деревом мы подобрали с земли три больших лимона, и потом с ними пили чай. Они были очень кислые: может, еще не дозрели. Еще мы по пути наткнулись на колонку с водой, захотев вымыть руки и фрукты, — но добыть воду из этого горного колодца нам было не под силу. Индусы невдалеке сразу поняли это, и к нам подошел молодой человек, который сделал с усилием качков пятьдесят, прежде чем вода пошла. И все бы было совершенно замечательно, если бы на обратном пути одна из моих спутниц не подвернула ногу. Не то это случилось потому, что мы устали идти 12 км вниз с горы (я предлагала срезать, но девочки меня не слушали: они смотрели на горы). А может, потому, что мы заговорили о детях и всех связанных с их наличием социальных вопросах воспитания и образования. Не знаю, много ли сейчас в России семей, для которых дети — радость жизни, а не нерешаемая проблема. В подтверждение этой темы, близ Ривалсара мы стали встречать стайки школьников, весело бежавших из школы домой. Мы фотографировали их радостные лица, и возник вопрос: а мы, мы так бежали когда-то? Потому что нашим детям это уже не дано. И увлекшись этими темами, мы не заметили, что идем не по той стороне дороги. В Индии левостороннее движение, и надо обращать на это внимание, даже когда идешь. И вот на повороте мотоциклист — а транспорт носится по всей Индии с огромной скоростью — задел мою подругу, и она упала. Мотоциклист же, удостоверившись, что она вполне жива, поехал себе дальше: это же горное селение, ни травмпункта тебе, ни милиции. Вдобавок, по-деревенски здоровые люди не привыкли обращать внимание на такие мелочи, как банальное растяжение. Хотя для путешественника в дороге оно может представить серьезную проблему — поэтому советую всегда брать с собой эластичный бинт. Это случилось метров за 300 до нашего домика, но минут 15 я ловила другой мотоцикл, чтобы добросить мою спутницу туда: рикши сразу начинали заламывать несусветные цены, а вставать на ногу было нежелательно. Рядом была аптека — но не эластичного бинта, ни какой-либо мази на такой случай в ней не было. Нам только удалось добыть только стул и ведро с холодной водой, и моя спутница таким образом оказала себе первую помощь. Потом она осталась отдыхать в кровати и медитировать в одиночестве, с чего бы ей такое, а мы решили поискать врача. Я сильно сомневалась, что мы его тут найдем, но другая моя спутница была в воинственном настроении и считала, что уж в буддийском монастыре монахи должны иметь отношение к медицине — в чем я тоже сильно сомневалась, но все же мы туда пошли. Я даже на всякий случай взяла словарик, заложив слова растяжение, мазь и бинт — поскольку также не была уверена, что тибетский монах поймет меня устно. В монастыре ученики подозвали своего учителя — медициной он не владел, как я и ожидала. Но меня понял, и стал описывать, где нам искать доктора и единственную аптеку (в которой мы уже были). Впрочем, он сразу сказал, что доктор будет только завтра, поскольку он уехал в какую-то горную деревню. “Но завтра нам нужно ехать дальше,”— объясняли мы, и он проводил нас до торговых рядов, где рассказал ситуацию. И там подозвали француза — это был не доктор, но кто-то из той команды, которая поставляет уединенным районам гуманитарную помощь. Все сложилось донельзя удачно — эта гуманитарная помощь в виде медикаментов, мазей и эластичных бинтов располагалась в 100 метрах от дома, где мы остановились. Любезный француз, которому я сказала несколько фраз по-французски, проводил меня туда и выбрал необходимое: очень хороший фиксирующий бинт, который приклеивается к ноге по типу гипса. Моя знакомая оказалась в центре внимания. В комнате образовалась толпа: мы, хозяева дома, буддийский монах и француз, который сам наложил мазь и бинт и дал дальнейшие рекомендации. “Мы сколько-нибудь вам должны?”— спросила я. ”Ничего. Это гуманитарная помощь,— ответил он,— но можете дать пожертвование монастырю”, — переадресовав нас к буддийскому монаху. Мы, конечно, дали. (Все же этот случай доказывает, что нельзя идеализировать духовную жизнь Индии: в том смысле, что она может быть никак не связана с нашими привычными материальными потребностями.)
Изюмочка: ТУМАНЫ МАНДИ С утра, по дороге от Ривалсара в Манди, мы наблюдали туманы, еще не рассеявшиеся над долинами меж горных цепей. Город Манди расположен на высоте 760 метров. По отношению к близлежащим горным районам это низина, и утром Манди тоже покрывают туманы. Одной из моих спутниц запомнились туманы над Манди еще по дороге в Куллу, и теперь она стремилась вновь увидеть и заснять их. Манди называют воротами в долину Куллу: как всякий перевалочный пункт, он шумный, и ночевать лучше на озере Ривалсар (в часе от Манди). Но все же это природно уникальный город, поскольку он с двух сторон омывается рекой Куллу: его центр расположен на островах. Наиболее живописное здание в излучине реки, обращающее на себя внимание с дороги — гостиница или дом отдыха (наверное, так правильнее перевести слово “resort”): в виде шестиэтажной белой пирамидки на зеленом холме. Здания на берегу выглядят тем более красиво, что набережных в индийских горных городах нет. Их заменяют белые каменные уступы, спускающиеся с гор, и песчаные пляжи между ними. Весной и летом, когда снега в горах тают, они исчезают под водой, а зимой, когда воды минимум, берега реки обнажаются. На берегах реки также расположено множество типично индуистских храмов в форме шивалингама: наиболее древние вытесаны из целикового камня. Часть из них уже стала археологическим достоянием. Близ одного я прочитала грозную табличку, гласящую, что за какие-либо повреждения или неуважение к памятнику мера пресечения — тюрьма. Но думаю, такая табличка актуальнее была бы в нашей стране, чем в Индии. По территории памятника носилось лишь несколько детишек, а внутри храма, вход в который был запрещен, алтарь оставался живым. Там курилось несколько палочек, и на статую бога была накинуто оранжевое покрывало. Для индусов археологический памятник остается святым местом, и здесь никому не придет в голову оставлять свои надписи на исторических стенах. Разве, иностранцам? — недаром надпись была и по-английски. Манди называют “городом тысячи храмов”. Это определение дается многим индийским городам: сосчитать их храмы действительно сложно. Новые храмы представляют не столь монолитные постройки, а часто обычные три стены с островерхим куполом и двориком, где стоит бык Нандин, воплощение творческой мощи Шивы. А в алтарях шивалингамы с многоглавой коброй над ними. Где можно, есть сходы к реке — которые используются для церемоний. Главный праздник в Манди традиционный: Шиваратри в феврале-марте, отмечаемый повсеместно. Храм Шивы Бхунатх, хоть и является его центром, и считается главным храмом города, не очень большой и не впечатляющий: те же раскрашенные изваяния богов, бык Шиванандин во дворе и колокола при входе. Но полицейские его охраняют. Бхунатх окрашен в цвета Индии: зеленый, оранжевый и белый — и расположен в центре города, недалеко от торгового комплекса. Бросив взгляд на его раскрашенные воротики и быка в цветочном венке, мы поспешили к реке, пока утренние туманы еще не рассеялись. По дороге нам попалась женская школа: девочки в одинаковых пенджаби гуляли на школьном дворе перед занятиями. В углу двора стоял небольшой храм. Та моя спутница, что торопилась снимать туманы, убежала на другую сторону реки, и потом, не став нас ждать там, у одного из храмов-памятников, попыталась найти обратную дорогу, расспрашивая жестами людей на мосту — но без английского они ее не понимали. Я поспешила ей навстречу: в оживленных индийских городах несложно заблудиться. Мы осмотрели ближайшие храмы, и потом мы решили дойти до следующего моста: той излучины реки, где стоит белая пирамидальная гостиница, которую мы видели с дороги. Мы пошли по островной части Манди вдоль реки, чтобы не заблудиться. Но гуляли мы не так и мало: сначала путь нам пересек белый сикхский храм, который мы довольно долго осматривали. Потом нам пришлось отвернуть от реки, огибая большой школьный двор, где занимались классы детишек, сидящих рядками с книгами на коленях. Далее нам стали попадаться нищие и ребятишки, просящие подаяние, — значит, мы уже близко к дорогим гостиницам, где останавливаются иностранцы. К мосту нас привела уже шумная торговая улица. Мы перешли его, оглядев бетонный забор с цветной коммунистической символикой, мирно уживавшийся с центральным ресортом, и обратно вернулись на рикше по другой стороне реки. Тот же рикша за приемлемую цену добросил нас и до автовокзала, забрав по дороге нашу раненую спутницу, которая ждала нас у центрального торгового комплекса, присматривая шали. Этот торговый комплекс представляет собой зеленый квадрат посреди двухэтажного гостиного двора, с подстриженными кустиками, где летают стаи птиц типа наших галок, только покрасивее, а в центре стоит белая пирамида библиотеки, похожая на пагоду. Рикша предупредил, что долго ждать тут не может: его могут оштрафовать. Центр — для официального транспорта. * * * Обратная дорога была сравнительно легкой. Если бы ни ночной поезд из Чандигарха в Дели, в котором мы страшно замерзли, ее можно было бы назвать комфортной. Шесть часов на автобусе от Манди до Чандигарха вместо четырех, как нам обещали сикхи,— ерунда. Автобус обычный рейсовый, но днем ехать на таком даже веселее: время проходит в общении (тут я пообщалась с индийским коммунистом). Моя старшая спутница, помолодевшая лет на 30: в ней появилось что-то от девочки – вспомнила свое детство. “Расслабьтесь, девочки: индусы никуда не торопятся,” — говорила моя знакомая, у которой было растяжение. Кстати для нее, этот и следующий день прошли в переездах. Утомленная покупкой билета в индийской кассе в Чандигархе, на вокзале в Дели я разом взяла ж/д билеты по всему оставшемуся маршруту. Служащий в кассе для иностранцев помог мне состыковать между собой восемь билетов. Но я старалась думать быстро, рассчитав маршрут заранее: индусы не любят меланхолии.
Изюмочка: ЗАПАД — РАДЖАСТАН АРХИТЕКТУРА ДЖАЙПУРА НОВЫЙ ГОРОД И ЕГО ОСНОВАТЕЛЬ Джайпур — столица Раджастана: штата к юго-западу от Дели. Есть старый и новый Джайпур. Старый город — тысячелетней давности, под прикрытием фортов на окружающих горах. Ближняя крепость носит имя Амбер, как называют и эту часть города. А новый город лишен столь мощной защиты. Его основал махараджа Джай Сингх II в 1727 году, когда власть великих моголов ослабла. Возможно, он построил новую столицу по примеру могольского императора Аурангазеба: в чье правление он пришел к власти, будучи еще мальчиком. Джайпур — один из немногих городов мира, построенных по плану — как и Санкт-Петербург. Только Джай Сингх не переносил столицу за 1000 верст, а выстроил новый город рядом со старым. Интересно, что и Аурангазеб, основавший свой город в центре Индии, и Джай II жили в те же времена, что и Петр I. Для планировки новой столицы Джай Сингх избрал ложе высохшего озера, окруженного холмами. Джайпур: город Джайя — называют “розовым городом”. Раджастанский пейзаж засушлив, ему недостает зелени. И любимый цвет здесь розовый — цвет архитектурных строений Джайпура, который в культуре раджпутов ассоциируется с гостеприимством. Это прежде всего Хава Махал — Дворец Ветров, построенный в 1799 махараджей Савай Пратапом для своих жен: дабы они, не выходя из дворца, могли наблюдать уличную жизнь и праздничные шествия. Это пятиэтажное здание, с которого открывается хороший вид на город. Когда в узеньких окошечках дворца гуляет ветер, дворец “поет” (но мы не слышали: погода была хорошей. Зато видели заклинателя змей на тротуаре перед дворцом: типичную картинку туристских мест. И рядом лежали на продажу разукрашенные дудочки — такие же, как у него в руках). Хава Махал находится на пересечении главных торговых улиц: Tripolia Bazaar и Sitedeori Bazaar, и рядом еще пять улиц с приставкой “Базар”, что вполне соответствует оживленности торговли. Едва мы попали на эти улицы, молодые люди из магазинчиков кинулись давать нам свои визитки, настойчиво предлагая посетить их лавки. Я всем говорила: “Завтра: сегодня мы устали”, и воспользовалась услугами одного, чтобы найти гостиницу. В центре индийских городов обычно более старые и не самые комфортабельные здания, потому и недорогие гостиницы (не как у нас). И гораздо приятнее смотреть достопримечательности пешком, не завися от нахальных рикш и набитых автобусов. Здесь можно посмотреть городской дворец: точнее, музей, где расположены дворцы махараджей, и обсерваторию — все это в двух шагах от Хава Махала. Еще бросается в глаза минарет, “пронзающий небеса”: рядом с выходом от дворцов на улицу Триполиа. Джайпур расcчитан на туристов: люди, привыкшие к экскурсиям, здесь сразу почувствуют себя в своей тарелке (в отличие от Куллу, где вас как бы и не ждут). Джайпур ждет гостей: и ценами раскрашенных билетов, и внимательностью торговцев. Правда, не слишком рано: дворцы открываются только в 9 утра. Если кто придет до открытия, как мы, я советую дойти до главного храма Кришны, минутах в семи ходьбы от главных ворот: там служба с 8.30, откровенно подымающая настроение. А мы, в восемь утра с удовольствием прогулявшись по почти пустой улице (которую накануне вечером было просто не перейти! я в буквальном смысле переводила моих спутниц за руку), и посмотрев бесчисленные стаи голубей у городских ворот, зашли в несколько храмов по улице с другой стороны Хава-Махала. Они тоже были посвящены Кришне и представляли собой удивительную смесь мусульманской архитектуры (зеленые здания с белыми башенками) с индуистским содержимым. Как и розовые дворцы: увенчанные луковками, по виду они совсем мусульманские — только что небольшие и чуть более утонченные. Хотя все махараджи придерживались веры своих предков: индуизма. Великие моголы, став правителями Индии, не навязывали индусам мусульманства.— Да это было бы и невозможно в Раджастане, который всегда оставался самым независиᐼым штатом Индии. А в архитектуре мусульманское влияние ощущается. В искусстве живописи тоже: гравюры календарей или роспись натуральными красками на шелке, которую продают повсеместно,— типично мусульманские. Но этим они и привычнее нам.
Изюмочка: ОБСЕРВАТОРИЯ ДЖАНТАР МАНТАР Основатель Джайпура был не только воином, но и ученым. Страсть Джай Сингха к астрономии была столь сильна, что он построил 5 обсерваторий в разных местах Индии: первую в Дели в 1724 г. и аналогичные в Варанаси и Уджайне. Обсерватория Джантар Мантар в Джайпуре: построенная в 1728 г.— через год после основания города!— сохранилась лучше всего и была отреставрирована в 1901 г. А пятая исчезла. Самая высокая, 30-метровая, башня обсерватории была предназначена для наблюдения погоды. С нее хороший вид во все стороны: и на Хава Махал, и на Дворец махараджей, и на форты на холмах. Другие небольшие треугольники, под разными углами устремленные в небо, предназначались для наблюдения созвездий: телескопы ездили по ним по колесиках, а деления на полукругах показывали время, и предназначались для определения высот и азимутов. Таких конструкций 12: по числу знаков Зодиака. Два круга обозначают южное и северное полушария. Из бронзы сделана карта звездного неба: так звезды стоят над Джайпуром в полночь в день осеннего равноденствия. А самое удивительное — две мраморные полусферы в полу: на них нанесена сетка месяцев и часов. В середине на пересечении двух проволочных нитей — железный кружок: тень от него указывает, в каком знаке Зодиака (месяце) и доме (время суточного поворота созвездий) в данный момент находится солнце. Серединная горизонтальная линия — день весеннего и осеннего равноденствий, верхняя — зимнее солнцестояние (солнце низко), нижняя — летнее (солнце максимально высоко). Косые линии указывают время суток. Этот инструмент использовался, конечно, и для астрологических предсказаний. По обсерватории ходят официальные экскурсоводы, объясняя назначение строений, но мы себе такого брать не стали: и так все дорого, в особенности камера. Правда, потом я попросила одного, который уже отпустил группу, рассказать мне об этих полусферах, что он и сделал без особых затруднений. А когда я сказала, что сама астролог, протянул мне свои ладони.
Изюмочка: ДВОРЦЫ МАХАРАЖДЕЙ Городской дворец (City Palace) или музей Махараджи Ман Сингха II, открывшего дворцы махараждей Джайпура для посетителей, состоит из ряда зданий, в которые продается единый билет. Бросается в глаза небольшой белый резной двухэтажный павильон дворца Мубарак Махал, украшенный балконами с арками. Там расположены выставки одежды раждей и их оружия. Служитель провел нам там экскурсию по-английски, показав парчовое одеяние махараджи Савай Мадх Сингха I, который был двухметрового роста и весил 250 кг. Но не столь производит впечатление его размер, как то, что это утонченное одеяние мужское, а не женское. При этом коллекции оружия и кольчуги, даже для лошадей, показывают, что раджпуты были настоящими средневековыми рыцарями, такими же как крестоносцы или самураи. О том же говорят и картины с изображением войск и сражений (в которых, конечно, участвуют вездесущие индийские боги и демоны). Этот царский дворец хоть и богаче, чем резиденции раждей Куллу, но тоже довольно скромный, по нашим европейским меркам, хотя с инкрустацией зеркал на потолке. Более роскошное здание изнутри — зал официальных аудиенций Диван-и-Ам, где сегодня находится “Галерея искусств”: коляски махараждей, их портреты и живописное изображение их жизни, и жизни богов тоже. Из архитектуры наиболее запоминается открытый павильон Саватобхадра, охраняемый служителями в ярких национальных костюмах, где расположены два больших серебряных кувшина. Он имеет воистину царственный вид. Два монолитных марморных слона стоят перед аркой Раджендра: ведущей во внутренний дворцовый двор. Тут же рядом в галерее расположился кукольный театр, и продают кукол, висящих на нитях. Для продажи проводят маленькое рекламное представление минут на десять: умело манипулируя танцовщицей в раскрашенной одежде, заклинателем змей и танцором с черным лицом (которого нам представили как индийский Майкл Джексон), под музыку маленькой фисгармонии и барабана. Напротив Мубарак Махала — “галерея друзей дворца”. Это выставка-продажа, куда художники заманивают посетителей: садитесь, вы только посмотрите! начинают показывать, как они рисуют, при вас изображая головку индийской танцовщицы: в подарок — и их душевное обращение с посетителем, на которое столь падок русский человек! вынудило раскошелиться даже нас, хотя мы вовсе ничего покупать не собирались. Есть и просто магазинчики для туристов, наиболее примечательный из них — тот, где продают музыкальные инструменты. Высокий желтый дворец Чандра Махал, на котором висит флаг и куда вход воспрещен, остается частной резиденцией раджей Джайпура — как и форты Амбер и Джайсалмер, которые считаются собственностью царской семьи. Она выделяет деньги на их реставрацию, а когда посещает крепости, над ними взвивается ее флаг.
Изюмочка: ТЫСЯЧЕЛЕТНИЕ ФОРТЫ. РЫЦАРИ-РАДЖПУТЫ Крепости Амбер и Джайгарх на холмах вокруг города хорошо видны из городского дворца-музея и обсерватории. Они расположены на горе рядом со старым городом. Мы удивились, обнаружив на билете во дворец махараджей еще и купон в форт Джайгарх — который был действителен на следующий день. Власти мудро рассчитали, когда решили сразу продавать единый билет: в городской дворец и в верхний форт — потому что без этого в этот форт мало бы кто добрался. Во-первых, не так уж много любителей гулять по старым крепостям. А во-вторых, подниматься надо вверх в гору минут сорок как минимум. До нижней крепости ближе, зато и вход в зеркальный дворец на территории форта — за дополнительную плату. Из центра, от Хава Махала, до Амбера едет обычный рейсовый автобус, по дороге проезжая дворец посреди озера. Правда, в декабре от озера остаются лужи, и он не произвел на нас такого впечатления, как на открытке. Похожий дворец посреди озера есть в Удайпуре. Фортам — тысяча лет, и их стоит посетить: с них открывается великолепный вид на окрестности, и их мощные стены с бойницами дают прочувствовать историю воинственных раджпутов. Как на ладони и старый, и новый город, и озеро с дворцом, и вся гористая местность вокруг. Джайгарх дает наглядно представить, как случае войны все население укрывалось из города сначала в нижний форт, потом, в случае опасности, — в верхний, куда вел подземный ход. А рыцари разили врага с близлежащих холмов. В верхнем форте стоит самая большая в мире пушка, стрелявшая километра на два. Экспозиция показывает, как жили махараджа с придворными, и его супруга в окружении их жен. В других раджастанских городах тоже есть форты: самый величественный в Джайсалмере, а также в Джунагархе, в Джодхпуре и других. Из воинственной архитектуры выделяется также башня победы в Читтогархе. В истории Раджастана нередко случалось, что воины гибли все до единого, а жены сжигали себя вместе с детьми, чтобы не достаться врагу. В Читтогархе такое было трижды. Таков был средневековый кодекс чести раджпутов, и в этом смысле Восток не уступал Западу, и Индия — Европе. Но раджастанские княжества всегда были раздроблены, и потому не могли дать решительный отпор моголам. Правда, самый великий из могольских императоров Акбар (дедушка Аурангазеба) и сам не захотел лезть на рожон, сочтя за лучшее убедить раджпутов возглавить его армию. Раджастан всегда имел достаточно независимую позицию, и как только моголы ослабли, вернул себе независимость рядом блистательных побед. Когда Индию прибрали к рукам англичане, они заключили с большинством раждей соглашения, признававшие независимость штатов Раджпутаны (что не помешало им экономически разорить страну). Раджи сохранили свою власть и владения — и отчасти сохраняют их до сих пор, хотя социалистически ориентированное правительство Индиры Ганди отменило их царские титулы и ограничило имущественные права, превратив их крепости и дворцы в музеи. Розни это, очевидно, не вызывает, поскольку реставрация нижней крепости на деньги царственной семьи идет полным ходом, а флаг раджей над Джайгархом висел, покуда мы там гуляли, но ничто другое не выдавало их присутствия.
Изюмочка: ХРАМЫ КРИШНЫ И КАЛКИ-КРИШНЫ Главный храм Кришны в Джайпуре носит черты мусульманского стиля и особой архитектурной ценности не представляет: он выбран как главный храм города, вероятно, за его размер. Я побывала там в пять утра: до рассвета, но там было очень оживленно. Посещение таких мест снимает усталость. Но не все здания столицы Раджастана имеют мусульманский вид: на другой стороне улицы напротив Дворца Ветров и храма Кришны пряталась за домами и лавками каменная башня храма типично индуистской архитектуры. Такие же храмы были в старом городе. Вечером я решила взглянуть на нее поближе. Было уже темно, но наша гостиница была недалеко. И какой-то индус провел нас туда кривым проулком: сами мы бы вход в этот храм так сразу не нашли. Священник: его звали Сурендра, сказал, что храм уже закрыт, но провел нас внутрь, показав скульптуры богов. Один из богов был Брахма — обычно не изображаемый, “умственный” бог: воплощение вселенского закона. На иконах можно видеть только его супругу, богиню знаний Сарасвати с ситаром и белым лебедем — символом Брахмы и его гуны саттва: качества света и духовного полета. Брамин сказал, что образ Брахмы есть лишь в его храме и в Пушкаре, где работает его дядя. Храм был посвящен Калки-Кришне: последнему из воплощений Вишну, который придет разрушить мир в конце времен. Калки-Кришна изображается на коне и с мечом, как наш Георгий Победоносец, и этот образ по смыслу подобен Будде Майтрейе или второму пришествию Христа. Может, потому, что в таком образе проступает идея все тайное сделать явным, в храме Калки-Кришны и присутствует обычно невидимый Брахма! (а может, потому, что Пушкар расположен рядом с Джайпуром). Извне этот резной каменный храм очень красив, жаль в темноте было его не сфотографировать. Мы спустились по каменным ступеням и поднялись к другому сооружению сбоку, вроде беседки, где под крышей стояла белая скульптура лошади в человеческий рост, из целикового камня: если ударить по его гладкой поверхности, мрамор долго вибрирует. Статуя коня стоит так, что на рассвете на нее падают первые лучи солнца, и брамин сказал, что утром всегда совершает здесь “сурья намаскар”: йоговскую асану приветствия солнцу. Конь — традиционный символ солнца и его движения по небосводу у многих народов. Изнутри храм мне показался довольно большим. В центре его лежал ковер, где Сурендра занимался не то йогой, не то санскритом с несколькими детишками, которых он отпустил, чтобы встретить гостей. Он был молод, одет в вечерней прохладе во что-то типа свитера, и, конечно, абсолютно лишен того благообразного вида, который напускают на себя наши священнослужители. Напротив, к нему располагали эмоциональная прямота и увлеченность своим делом. Кроме службы в храме, основная его профессия — преподавание йоги. Он ездит проводить курсы в Дели и в Агру, и ведет занятия в своем храме и на дому. “Вы гости, и я расскажу вам немного о своей культуре,”— начал Сурендра и от богов перешел к йоге, показав несколько поз тут же на ковре. Тут одна из моих спутниц решила продемонстрировать свое знакомство с йогой и села в позу лотоса. Мы тоже сделали несколько поз, что он показал, и он, воодушевившись, подарил нам войлочные коврики для медитации, и пригласил нас выпить чаю. Тут же на ковре, посреди храма, мы сели пить чай, и Сурендра, решив наглядно продемонстрировать индийские традиции, предложил мне накинуть свадебное платье его жены, а потом — сари его бабушки. Как сказали девочки, я выглядела в этих нарядах потрясающе — жаль фотоаппараты были не при нас. Я собственно и оделась для них, поскольку сама была несколько смущена этим предложением. Как я видела, свадебный наряд жены и сари бабушки — единственные ценности этой бедной семьи, которые хранились в ящике тут же в храме, наряду с ковриками для медитации. “А жена не будет ревновать?” — спросила я. “Что вы, жена рада, что у меня гости!”— поспешил объяснить он. Он был готов буквально все отдать гостям, и это было намного больше, чем желание наладить связи. А мы уже отвыкли общаться с открытой душой, при нынешней социальной ситуации. Вдобавок у нас при себе как на грех ничего не было (открытки или сувениры стоит иметь на такой случай). “Надо бы что-нибудь дать,”— сказали мои спутницы. “Да я сама думала,”— ответила я: но покуда мы пили чай и разговаривали, предлагать деньги было совсем неудобно. “Дайте пожертвование на храм моим родителям, они будут рады,”— сказал Сурендра под конец, и я с облегчением вздохнула. Как я уже рассказала вначале, эта браминская семья и ее быт: нехитрая утварь в комнате у бокового входа в храм, откуда мы вошли,— все выглядело по-нищенски, контрастируя с роскошной архитектурой храма. Но у индусов и вправду нет столь могучих материальных потребностей, которые появились у нас при Брежневе и расцвели пышным цветом в последние лет пять. Сурендра написал нам свой адрес, а я спросила e-mail, и когда он ответил, что не особенно стремится иметь Интернет, потому что компьютер мешает духовной широте сознания, которую ему открывает йога — я ему вполне поверила. Как и тому, что он хотел видеть в своих иностранных посетителях друзей (а не только потенциальных клиентов). Он предложил поводить нас по храмам Джайпура — к сожалению, мы на следующий день уже уезжали. Так что в Дайжпуре можно, после посещения дворцов махараждей зайти в храм Калки-Кришны на другой стороне улицы, спросить Сурендру и пообщаться с ним. А, может, и позаниматься йогой с профессионалом, если вы решили остановиться в Джайпуре на недельку (цены дешевые — в России таких нет!).
Изюмочка: СВЯТОЕ ОЗЕРО ПУШКАРА — ОБИТЕЛЬ БРАХМЫ В 144 км от Джайпура на тихом озере расположен паломнический городок Пушкар. Автобус едет через город Аджмер: а Пушкар от него отделен холмами небольших гор. Некогда йоги уходили из Аджмера через перевал, чтобы поселиться здесь в уединении, на границе с пустыней, — так возник святой город. Считается, что омовение в водах пушкарского озера смывает все грехи: как омовение в водах Ганги в Варанаси, или на океане в Рамешвараме. В Пушкаре и его окрестностях 300 храмов. Некоторые из них — на близлежащих горах, каждая из которых тоже является местом паломничества. Главный бог Пушкара — Брахма, и только в этом месте можно увидеть храм Брахмы: единственный на всю Индию. Обычно храмы посвящены Шиве или Вишну: божественной энергии или божественным воплощениям, Брахма же — эзотерический бог йогов: невидимый закон, правящий Вселенной. В скульптурном виде он не встречается, на него намекает лишь образ Троицы: Тримурти. Интересно, что триада индийских богов полностью оформилась в V веке: тогда же, когда были созданы каноны христианства. И как это ни банально, но поверхностное сравнение Тримурти с нашим понятием Троицы действенно и на самой глубине. Шива, как божественная энергия и изначальный звук ом, присутствующий во всем, соотносится со Святым Духом. Вишну через понятие божественного воплощения соответствует Христу. А Брахма — это Бог-Отец, самая непостижимая и неперсонифицируемая ипостась Троицы. Хотя в индуизме у него есть традиционный образ: Брахма изображается четырехликим старцем, охватывающим своим взглядом все стороны света. Его называют отцом Шивы. Супруга Брахмы Гаятри тоже четырехлика: она считается матерью бога аскетов. Мантры в честь нее звучат по всей стране: Гайятри-мантру порой называют основой всех мантр. Но скульптуру Брахмы, как и икону четырехликих супругов: Брахмы и Гайятри, совершающих пуджу посреди озера, на фоне гор Пушкара, можно увидеть только здесь. Как возникло почитание Брахмы? Сам этот образ — персонификация священника-брамина и браминских ритуалов. И, вероятно, некогда на этом озере жил брахман, учердивший парикраму: ритуал паломнического обхода озера — который потом приписали самому Брахме. А может, настолько этот брамин был благочестив, что в нем видели совершенство воплощения Брахмы-закона, и сам образ этого бога, рожденного брахманскими ритуалами, отчасти оформился тут. Ведь у всех индийских богов есть своя родина: Мадурай у Шивы, Гималаи у Парвати, Мадхура у Кришны — почему бы и Брахме не локализовать свою вездесущность на святом озере Пушкара? Цвет куполов храма Брахмы шафрановый: цвет йогов и эзотерики индуизма. В скульптуре пухлого Брахмы с огромными глазами в алтаре храма можно увидеть что-то детское (возможно, это признак искусства XVII-XVIII веков или несколько раньше: эту же черту имеют скульптуры богов в золотом храме Шивы в Варанаси XVIII века (или наши фрески конца XVII в. в Тихвинском монастыре). Любопытно, что имя Брахмы родственно нашему слову “пухнуть”: древние представляли рождение Вселенной как распухание — увеличение в размерах (что соотносится и с современными научными теориями). Выдох Брахмы — мир, вдох — его покой, Вот уж не кумир — этот бог-закон, Не запечатлен он почти нигде: Только в Троице, да душе людей. Пушкарское озеро имеет 52 гхата: храмовых спуска к воде (как в Варанаси, но там их более 80). Белые здания храмов и гостиниц отражаются в глади воды. В шесть вечера в сумерках на озере проходит пуджа: о ней возвещает колокольный звон на всем протяжении службы. И озеро ночью принимает совсем романтический вид (если кому днем в Индии видна грязь, то темнота ее скрывает). Правда, совершать омовение я там не стала — хоть вода и проточная, но туда ежедневно кидают лепестки цветов как дань богам, и при местной жаре озеро цветет. Первый ритуальный обход вокруг озера у нас получился уже тогда, когда мы искали гостиницу. Гостиниц море, и пока мы выбирали, я познакомилась с главным священником Пушкара: это был скромный сухой старичок с мощным именем Махараджа Шива. Днем он преподавал биологию в соседнем Аджмере, вечером исполнял свои обязанности священника. Как местный культурный деятель, он хранил 70 томов рукописных книг: отзывов о Пушкаре — и охотно общался с иностранцами, прося их записать свои впечатления. Узнав, что мы еще не остановились, он проводил нас к гостинице своей знакомой под названием “Радуга”, с плетеными креслами и гамаком, где я бы и осталась: мне показалось там очень уютно. Но моя подруга захотела остановиться с шиком, и мы выбрали Pushkar Lake Palace — гостиницу с кондиционером, которая и вправду походила на дворец. У ней было то преимущество, что она располагалась на обратной, тихой, стороне озера — а не на той, где находятся лавки для туристов. Ведь Пушкар не только святой город: расположенный на границе с пустыней, он известен верблюжьей ярмаркой, которая проходит в октябре-ноябре, собирая на праздник толпы гостей. Мы были там 1 декабря, и верблюдов уже было мало. Но туристов было море: не то они еще не разъехались после фестиваля, не то за последнее время Пушкар приобрел такую популярность, что иностранцы там не переводятся. Торговые лавки на первой улице за храмами и гхатами, полу-периметром обступающие святое озеро, разочаровывают. И я потом написала в книгу отзывов Махараджи Шивы, что лучше бы убрать торговые ряды куда подальше. Вряд ли мое пожелание исполнимо: Индия — не слишком централизованная страна, и свободному предпринимательству дорога всегда открыта. Зато с другой стороны тихо, и мы спокойно прошлись по храмам, где никого не было. Я даже заглянула из любопытства в понравившийся мне зеленый садик. Это тоже оказалась гостиница, под названием “Саи-баба” (видно хозяин выбрал для посетителей-иностранцев самое для них известное имя). Юноша назвал мне цену ее скромных комнат, не преувеличивая (70 рупий за человека и 90 за двоих, т.е. 60 рублей) и пригласил меня вечером прийти посмотреть цыганские танцы, тут же в садике. И дал рекламку: «Goa Party: вечеринки, как в Гоа — каждую субботу, с 7 до 11 вечера». Мы действительно пришли туда вечером, в ресторан под открытым небом, образованный ковриками на земле и рассчитанный на иностранцев: впрочем, там было совсем не обязательно что-то заказывать, и деньги юные танцовщицы тоже собирали в шапку, а не заранее. Но танцевали они потрясающее: их движениям была присуща удивительная гибкость, как у кукол в индийском театре: все тело ходит ходуном, словно на шарнирах. Прекрасные наряды девушек тоже имели мало общего с нашим образом цыган: они более походили на индийских принцесс. Индийским цыганам присущ куда более утонченный вкус в одежде. Мы заворожено смотрели, как маленькая девочка копировала двух старших, заодно учась премудрости движений. А потом молодой цыган в тюрбане стал показывать фокусы с огнем, выдувая пламя изо рта, как дракон. Человек семь играло на музыкальных инструментах. Это не было запрограммированное представление: они импровизировали. И потом танцовщицы стали приглашать в круг гостей, уча их своим танцам. Это разогрело атмосферу — которая и без того была теплой. Гости стали общаться, и я тоже познакомилась с ирландкой, сидевшей рядом: она жила в Индии уже год и работала учительницей в школе, согласно какой-то культурной программе. Как выяснилось, она остановилась в той же гостинице-дворце, что и мы. Счастливые иностранцы! их гуманитарная помощь помогает им удовлетворять свои духовные и культурные запросы. Мы покинули представление в полной темноте. Набережные были пусты, но это лишь способствовало романтическому настроению прогуляться еще раз вдоль озера. Полная Луна придавала серебристый блеск воде, гармонировавший с белыми зданиями Пушкара. Можно было представить, что и вправду здесь, посреди озера, в серебристом луче Луны, в лотосе сидит бог Брахма. Из какого-то храма на другом берегу озера всё еще доносилось пение кришнаитов.
Изюмочка: ХРАМЫ ПУШКАРА И СОЛНЕЧНАЯ ГОРА САВИТРИ А днем мы гуляли по храмам Пушкара: я нигде не видала такого разнообразия их форм в одном месте. Нашим провожатым был старичок Махараджа Шива. Он показал нам самый старый храм города, похожий на маленькую крепость, обнесенную стеной, с круглым куполом. Это был храм Вишну: его воплощения в виде вепря, поднявшего Землю на своем пятачке из воды, когда она тонула во время потопа. Потом мы посмотрели белый многоступенчатый храм Рагпуджи, подобный древним южным храмам с гопурамами (ступенями в небо). Посреди возвышалась колонна, а алтарь прятался позади. В этот храм нам, как иностранцам, вход был воспрещен. Правда, нам сказали, что боги сейчас сами выйдут к нам: действительно, вскоре из храма вышла процессия, неся на плечах помост со статуями богов, украшенных цветочными венками. Среди нее были полицейские, охранявшие храм, которые помогали нести помост. Служители дули в раковины и несли спирали огней. Это тоже напомнило мне процессии юга Индии. По дороге мы заглянули в современный храм Кришны с отделкой цветных зеркал. И подобный ему новый блестящий храм со статуей четырехликого Брахмы, где священник благословляет серебряной короной. Это символ Троицы-Тримурти, где верхняя часть посвящена Брахме, средняя Шиве, а нижняя Вишну — а может, наоборот. Все эти храмы, как и главный храм Брахмы, расположены выше главной торговой улицы: и имеет смысл в Пушкаре, кроме озера, погулять там: где нет толпы, а храмы и вправду на каждом шагу. Главный храм Брахмы небольшой и имеет традиционно-индуистский вид. От большинства белых храмов Пушкара его отличает оранжевый цвет пирамидок над алтарем и два круглых купола вместо пирамидального одного. Резные колонны храма по контрасту выкрашены в голубой. В мраморный пол и на стену вмонтированы плиты с надписями (соответствие нашему крематорию). Перед входом — маленькая скульптура коня на постаменте (что перекликается с храмом Калки-Кришны в Джайпуре). Все 300 храмов мы, конечно, не посетили, но спустились к озеру, где Махараджа Шива провел пужду. Он хотел провести церемонию по очереди со всеми, но я, зная осторожность девочек, сказала, что лучше я поучаствую, а другие посмотрят. Тогда он попросил меня назвать его своим гуру: раз он объяснял нам действия — учил. Это я легко сделала, понимая его логику: учитель для индусов — это функция, а не титул: титул — это Свами (святой) или Парамахамса (святой высшего ранга). (И еще накануне в Джайпуре Сурендра говорил: “Вот сейчас я вам рассказываю о йоге: я Ваш гуру, а Вы переводите — вы их гуру”). И Махараджа Шива провел пушкарскую службу со мной и одной из моих спутниц, а другие остались наблюдателями, не желая участвовать в ритуале. Одна чувствовала, что ей впечатлений на сегодня уже перебор. А другая считала, что опасно участвовать в незнакомых церемониях. Суть мантр пуджи, которые я повторила за священником, заключалась в том, что все плохое уходит, а все хорошее приходит. Омовения я, конечно, не совершала, но вместо этого окунула ладони в воду. И бросила туда лепестки цветов — заодно со своими проблемами. Надо сказать, что молодые люди в Пушкаре склонны заманивать иностранцев на этот простой ритуал, выманивая с них деньги на пожертвования: мол, в Пушкаре треть населения — пандиты и садху, и всем нужно на что-то жить. Старичок-священник советовал нам остерегаться их. Сам он не спросил у нас никакой мзды, напротив, дал кокос, чтобы я использовала его как символическое подношение: потому что богу и священнику нужно что-то дать, согласно ритуалу. Это было на закате — и над озером разносился звон колоколов. Наутро мы решили посетить храм Савитри на горе: что Махараджа Шива нам советовал сделать на рассвете. Широкая дорога к нему выложена каменными ступенями. Но поскольку путь все время вверх, мы притомились: ступени, как положено, чем выше, тем круче. Савитри — значит, Солнечная: с восходом солнца эта гора среди равнины выглядит особенно красиво — откуда, очевидно, и ее имя. А по легенде, Савитри — первая жена Брахмы. Она обиделась на него, когда он взял вторую, Гайятри, и стала отшельницей, удалившись на эту гору. Из ее храма открывается многокилометровый обзор: вид на пушкарское озеро и городок — который кажется совсем маленьким, на другие озерца и сопки окрестных гор (за ними прячется Аджмер). Конечно, этот пустынный каменистый пейзаж не сравнить с горными видами озера Ривалсар: его туманными хребтами и влажной зеленью пышных сосен. Но и дорога в храм Савитри живописна: с растрескавшимися камнями и торчащими между них донельзя корявыми стволами деревьев, на которых в засушливом декабре почти не было листьев. Сам храм совсем маленький, и статуи богов в алтаре, в солнечно-желтых накидках и с венками — единственное его украшение. Рядом расположен киоск с божественной атрибутикой, мантрами на кассетах, сидерумах и DVD и пленками для фотоаппарата: чтобы никто не забыл снять сверху такой прекрасный вид. Мальчик-торговец, мать которого внизу продает кокосы и цветы как подношение богам, долго убеждал меня что-нибудь купить: посетителей мало. Действительно, сюда не каждый доберется: кроме нас, мы встретили только двоих: один из них был русским. И я вняла просьбе мальчика, купив брелок с изображением богов, Гаятри-мантру и пленки впрок: наверху горы всё стоило на редкость дешево. Покидали мы Пушкар на закате. Прежде чем отойти от набережной, мы остановились и присели на каменные ступени, чтобы еще раз, в темноте послушать звон колоколов над водами озера.
Изюмочка: К ОКЕАНУ — ГУДЖАРАТ СТАРЫЕ ПОРТЫ СУРАТ И ДАМАН: ПУТЕВОДИТЕЛЬ СОВЕТУЕТ ОСТЕРЕГАТЬСЯ После жаркого Раджастана поезд вёз нас к океану. Сперва я не планировала туда ехать: это был приличный крюк, да и мне говорили, что на Западе море неинтересное. Но мои спутницы впервые ехали в Индию: быть в Индии и не увидеть океан! И в день перед вылетом, рассматривая карту, взятую в посольстве, я обратила внимание на места западного побережья, обозначенные как курорты второго уровня. Это были Биас, в десяти км от Сурата: ближайшей к морю точке западного побережья, и Хаджира — в 25 км. В Сурат можно было успеть на пару дней, и я решилась. Сурат — старый порт, и один из первых в Индии, где стали хозяйничать европейцы. Двести лет назад его население было больше, чем теперь, и он был более значим, чем ныне Бомбей. В XVI веке, в правление могольского императора Акбара, он стал важным мусульманским торговым портом. Из него отправлялись паломники в Мекку. Уже в 1612 англичане открыли здесь первую фабрику, их примеру последовали голландцы и французы. В 1720 здесь были построены доки, и Сурат процветал. Несмотря на это славное прошлое — а, точнее, именно благодаря его давней промышленной значимости, сегодня в Сурате смотреть нечего. “Этот город представляет мало интереса для путешественников, кроме тех, которые питают страсть к урбанистическому пейзажу, шуму и загрязнению. Если Ахмедабад плох в этом смысле, то Сурат ужасен. Остерегайтесь его, как чумы!” — советует путеводитель. С утра все шло хорошо. Мы вышли из поезда и взяли рикшу до Биаса. Проехали мы с ветерком: нам попался лихач в сикхском тюрбане, который обгонял все машины, мчащиеся по узким улицам и широким проспектам. “Может, можно ехать как-нибудь потише?”— переглядывались девочки. Рикша почувствовал, что говорят о нем: индусы очень внимательный народ! и спросил, о чем речь. “Говорят, что вы быстрый водитель,”— ответила я. Он воспринял это скорее как комплимент: сбивать его с ритма было просто опасно. По дороге рикша запел. Индусы часто поют — счастливые люди! это у них очень естественно выходит, параллельно с делом и в любом людном месте. Они не стесняются, потому что поют они обычно хорошо, и общей гармонии это не нарушает. Особенно хорошо песня сопутствует дороге, поэтому в индийском автобусе обычно тоже звучит музыка. Русским людям, конечно, так просто не запеть, и для них это сначала в диковинку. Но потом — в этом видится одна из черточек Индии, ее неповторимый колорит. Помню, когда потом в ашраме его руководитель шел по дорожке, напевая, мои спутницы переглянулись: вот, настоящий индус! — улыбнувшись напеву, как чему-то знакомому. Все было прекрасно, пока мы не доехали до океана. Потому что моря мы там не увидели: насколько видит глаз, перед нами простиралась темная грязь, в которой просвечивали лужи. Гостиниц было довольно, были и отдыхающие индусы, но останавливаться нам здесь не хотелось. “Это что, экологическая катастрофа?”— спросила одна из моих спутниц. Как же мог здесь существовать порт? — удивились мы. Похоже, не зря Сурат утратил свое морское значение! В Ленинграде мой знакомый индус заверил меня, что курорты Биаса и Хаджиры похожи на Гоа.— Ну для индусов, которые не купаются, они может и похожи, а нам нужно было глубокое море. Тогда нам посоветовали доехать до Убрата. Когда мы спросили, сколько там воды, индусы показали, что по пояс. Это нас тоже не устраивало. “Тогда вам надо в Даман, там воды с головой.” Убрат и Даман тоже были обозначены на карте как курорты, но я этой информации уже не доверяла. Так или иначе пришлось возвращаться на вокзал. “Сколько едет поезд до Дамана?“— спросила я. “Полтора часа”,— сказал служащий на станции. На ближайший поезд билетов с фиксированными местами (reservation) уже не было (они продаются заранее и фамилии пишутся на вагонах, а когда поезд вышел со станции, продаются билеты без мест, то есть в общий вагон). Я зареклась ездить по Индии в общих вагонах, проехав так лишь раз. Но решила, что полтора часа — небольшое приключение, которое добавит юмора нашему путешествию. Тем более, что для русских людей всегда срабатывает правило — чем хуже, тем лучше. Когда все в порядке, нам неинтересно, и все самое хорошее обычно никого не удовлетворяет. Но тут поезд ехал 3 часа вместо обещанных полутора, и думаю, для моих попутчиц это было одно из самых ярких впечатлений поездки. Индийский общий вагон, с босоногими людьми, свисающими с полок и лежащими на полу в проходах, через которых каждые пять минут переступают разносчики чая и всякой снеди, которые стараются предлагать товар как можно громче,— несомненно самые веселые кадры нашего фильма. От поезда на такси мы доехали до Дамана и выехали за город: где, как нам сказали, море глубже: водитель повез нас в самые курортные места. В самом Дамане мы поначалу увидели продававшуюся рыбу — что нас порадовало, но океана тоже не увидели. Там, где должен быть центральный выход к морю, простирался обширный пляж, но без воды. Поездив по окрестностям, мы остановились в гостинице, где был бассейн, а хозяин снизил цену вдвое по сравнению с тем, что было написано в визитке гостиницы по-английски. Бассейн мне показался не лишним, поскольку у берега моря тоже не наблюдалось: а были острова вулканических пород с налепленными на них острыми ракушками. Однако лужи в них были более обширные, чем в Биасе, и в отдалении виднелась вода. Ладно, завтра дойдем до места, где можно искупаться, решили мы: было уже поздно. Совет путеводителя явно подтверждался.
Изюмочка: ПРИЛИВЫ АРАБСКОГО МОРЯ Даман расположен в устье Ганги: только другой — Даманской Ганги, которая впадает в Арабское море. Этот город, как и Гоа, прибрали к рукам португальцы (в 1531 г.). Но хозяйничали они более щадяще, чем англичане, поэтому в Дамане есть что смотреть. Это остатки крепостей (Моти Даман форт и Нани Даман форт, или форт Святого Иеронима, где стоит маяк) — на обоих сторонах реки близ ее устья. Соборы XVII века (Se Cathedral и Church of Our Lady of the Rosary). Джайнистский храм и места, связанные с зороастризмом (парсы поселись на западном побережьи Индии в 12 веке). А прежде всего сама полноводная река со стоящими на ней экзотическими для нашего взгляда кораблями. — Но мы почти не посмотрели Даман, из-за утреннего происшествия. Как мы и собирались, утром мы отправились к морю. Было часов 8 утра, и я обратила внимание, что пляж мокрый. “Когда здесь была вода?”— спросила я. “В час-два ночи,”— ответили мне. Жаль, что мы не пошли купаться ночью! А теперь ждать было долго: был отлив, и мы отправились к линии воды пешком. Идти было нелегко: острова базальта перемежались с илистыми лужами, которые приходилось переходить вброд. А идти босиком по камням мешали острые ракушки. Вода казалась еще дальше, чем вечером. Мы шли, наверное, с километр. Но вот, наконец, долгожданное море! Мы сложили вещи на камушки и стали купаться. Хотя это были отнюдь не голубые волны южных курортов Тривандрума или Ауровиля: вода была коричневой и мутной, и очень соленой, после всего пережитого накануне мы наслаждались купанием в волнах океана, наблюдая рыбацкие лодки, которые вышли на улов. Через некоторое время волны стали несколько сильнее. Одна из моих подруг уже вышла на берег, и я решила переложить наши с ней вещи на островок повыше. Она забралась на него и стала снимать вид: вещи лежали у ее ног. Другая оставила свои вещи в отдалении. Я вновь пошла купаться, заодно уговорив поплавать и ее. Как любительница водных путешествий, плававшая на катамаране и байдарке по Ладоге, она больше всех стремилась к океану — а удастся ли нам искупаться еще, с такими сложностями? Но когда мы вернулись к берегу, мы не смогли обнаружить не только ее вещей, но даже камня, где они лежали: он скрылся под водой, и окружающий ландшафт тоже переменился. А надо сказать, в дороге мы постоянно носили при себе деньги и документы. Тут бы можно было оставить их в гостинице, да сработала привычка. Сколько-то мы безуспешно искали в иле искомый камень, но все было напрасно. Узнав о случившемся, та моя знакомая, что стояла с нашим с ней обмундированием и наслаждалась утренним солнцем и морским воздухом, кончила медитировать, но успела только подхватить то, что лежало у ее ног. Да и то не все: моя кофточка уже исчезла в мутной воде, и уже через минуту найти ее не представлялось возможным. Времени на раздумья не было: мы пошли вброд к гостинице, и с трудом добрались до нее, постоянно рискуя упасть в какую-нибудь яму вместе с оставшимися вещами и документами. Прилив шел за нами. И со временем дошел до самой гостиницы: волны бились в каменный постамент ее ресторана. Весь песчаный пляж скрылся под водой. От камней не осталось и следа! Воды стало действительно с головой, причем у самого берега! Если бы мы немного подождали! Я и не представляла себе, что бывают такие, многокилометровые, приливы! И пишу о коварстве западного берега Индийского океана для тех, кто, не дай Бог, туда попадает, и захочет по-русски расслабиться. В Гоа приливы тоже есть: там море довольно мелкое, и вода заметно гуляет туда-сюда. Конечно, mea culpa, что я не знала этой информации заранее. Но я не выяснила ее на месте главным образом потому, что общалась со спутницами, вместо того, чтобы разговаривать с местным населением. Когда общаешься, вся нужная информация приходит сама собой. А специально — кто ж догадается спросить о времени, величине и скорости прилива! А я накануне вела идейные баталии с той из моих знакомых, которая опасалась индийских ритуалов. Как представитель бывшей инженерной интеллигенции, увлеченной эзотерическими теориями и китайскими практиками, она обвиняла меня в том, что у нашей подруги накануне случилось расстройство желудка, потому что она поучаствовала в индийской пудже — чуждая энергетика не остается безнаказанной! Я же философски утверждала, что духовное имеет причины в духовном, а материальное — в материальном; а участие в ритуалах — самый верный способ включиться в чужую культуру за короткий срок. Другие две наши попутчицы, намного младше её, были не столь идеологически подкованы и наблюдали нашу словесную схватку если не как бесплатный цирк, то как своего рода учебу. Все кончилось, как всегда, всеобщей любовью, когда мы полностью обозначили свои позиции — но вот как следует пообщаться с индусами на тему моря я не успела. Во всей этой истории наиболее неприятной была потеря загранпаспорта и обратного билета — что нарушало планы поездки.— Хотя даже в таком случае отчаиваться не следует. Это решаемый вопрос, тем более, что у нас были ксероксы того и другого. Билет можно восстановить в аэропорту в день отлета. В гостинице мне дали телефон посольства, и я оставила одну из спутниц туда дозваниваться, а сама по совету индусов поехала в полицию. Там мы составили заявление с описанием случившегося и просьбой вернуть паспорт в русское посольство в Дели, если его найдут местные жители. Полисмен сделал копию и поставил печать: “Покажете, если спросят, где паспорт.” Последнее меня не особо беспокоило: в поездах в Индии его не спрашивают, в гостиницах — тоже не во всех, да и так поверят. Но заявление в любом случае оставить было надо. Выйдя из полицейского управления и бросив взгляд на Даманскую Гангу, мы поспешили в гостиницу. Известия из посольства были не особо утешительные. Потерявший должен сам явиться в посольство и написать заявление. Тогда они отправят данные в Россию, и получат ответ: может, через три дня, а может, и через месяц. И тогда сделают справку, заменяющую паспорт. Как выяснилось, на такой случай надо иметь с собой еще и данные русского паспорта. “А по факсу заявление прислать нельзя?”— “Никак нет”. Человек, судя по всему, был совершенно формальный: в лучших традициях нашей бюрократии. Оставалось посетить ближайшую Аджанту и возвращаться в Дели. Сразу в Дели вряд ли был шанс взять билет: на западном направлении поезда ходят полные, и, в отличие от других мест Индии билеты здесь берут за несколько дней, если не за неделю. А потом ожидать ответа из России: проще всего в ашраме, если дело затянется. Тем временем наступил отлив — пляж, весь скрытый под водой, снова обнажился. Стали появляться первые рифы. И мы решили пойти поискать: не вернет ли нам Арабское море то, что оно похитило. Направление волн показывало, куда идти. Но мы долго собирались: пока мы ждали, что вода отхлынет от гостиницы, то, что мы потеряли, уже нашли индусы. В гостинице появился молодой человек, выясняя, не живут ли здесь русские. Он сказал, что нашел документы,— но не торопился их возвращать, очевидно, рассчитывая на вознаграждение. “Там, в сумочке, были деньги — можете оставить их себе, верните остальное.” Он продолжал уверять, что нашел только документы, брошенные на берегу, и ему пришлось обойти несколько гостиниц, прежде чем он нас нашел — а деньги взяли другие. Но мы ему не очень-то поверили. Документы он в конце-концов вернул, но на небольшую сумму вознаграждения не соглашался. “Там были все деньги моей подруги, у нее больше ничего нет,”— убеждала я его. “Вы и так получили достаточно,”— с возмущением говорила моя подруга, но он не отставал. И мы решили дело посредством хозяина гостиницы, которому я объяснила, что не хочу оставлять у моих подруг такое впечатление об Индии, что тут живут одни воры. А настойчивость молодого человека вызывает у меня подозрения. Это была довольно фешенебельная гостиница — искупавшись в бассейне и завернувшись в полотенце, я чувствовала себя европейской леди. “Местные люди грубые, они не знают, как надо разговаривать (с такими леди),”— примирительно сказал хозяин гостиницы, которому, конечно, была невыгодна дурная слава о местном курорте. Он уже на местном наречии объяснил молодому человеку, чтобы тот перестал дискредитировать Даман в наших глазах. Тот понял, что так он от нас ничего не добьется, и ушел. Тем не менее Арабское море вернуло необходимое — это казалось чудом. Мы высушили документы и билет: они никак не пострадали. В деньги мы укладывались. Правда, наша спутница, потерявшая цифровой фотоаппарат, никак не могла утешиться. С какой любовью она снимала всех встречных индийских коров! Ей было до того жаль отснятых кадров, что, казалось, вся поездка потеряла смысл. Как она подарит теперь родным и близким свое видение Индии?— Мы утешали ее как могли: “Плюнь: ты никому ничего не должна. Ты путешествуешь для себя. А фотографии все равно мало что передают. Главное – донести внутреннее ощущение.” Но она еще долго бродила между камней в надежде отыскать следы фотоаппарата. После отлива ила было по колено, да если бы она и нашла его, вряд ли бы он работал после многочасового купания в соленой воде — тем более, что он лежал на камне даже без чехла. Чехол волна выбросила на берег — и индусы нам его вернули. Брюки и футболки она тоже, конечно, выбросила — но их молодые люди, видно, решить взять как сувенир. Прилив ведь ежедневно что-то выкидывает: ничего удивительного, если местные мальчики промышляют таким образом. До вечера мы еще купались: больше в бассейне, поскольку рифы, обнажившиеся во время отлива, царапали тело. Сфотографировали нашу потерпевшую под пальмой на фоне коричневых волн океана, к которому она так стремилась — и которому оставила все свои ценности. Потом до Дамана поймали машину: рикши ходили редко. Водитель, полковник в отставке, предложил покатать нас по городу — который он, очевидно, любил, судя по его дежурному вопросу: “Вам понравилось в Дамане?” Но у нас не было настроения воспользоваться его предложением. А зря: поезд все равно пришел позже на час, чем мне дали информацию в гостинице. Обратно в Сурат мы возвращались в женском общем вагоне. Поезд, как ни странно, шел именно полтора часа, и доехали мы уже весело. Кое-как мы пристроились: кто на верхней полке, кто на рюкзаке. Даже приятно было находится среди улыбающихся красавиц в разноцветных сари — среди которых не найдешь двух одинаковых — и их спокойных и молчаливых детей. Мое имя спросила 20-летняя девушка, которая ездила таким манером из Сурата в Бомбей и обратно, вместо со всей семьей: четырьмя сестрами и пятью братьями. Она принялась меня знакомить со всеми сестрами, женами братьев и их детьми: казалось, пол-вагона занимало ее семейство. Братья и мужья сестер ехали в вагоне для мужчин. Все ее родственники позитивно реагировали на мое имя: “Сима?! Красивое имя, это индийское имя!” — Называли свое, и этого было достаточно: для них имя несло эмоциональную информацию. Не как у нас: сказать имя — не сказать ничего. Тут шел полноценный процесс общения, и опять было видно, сколько мы потеряли, в формализме нашей цивилизации. Общий вагон вернул нам чувство юмора. Из Сурата у нас был билет до Джалгаона: это ближайшая ж/д станция к Аджанте, где расположены наиболее известные пещерные храмы Индии.
Изюмочка: ПЕЩЕРНЫЕ ХРАМЫ МАХАРАШТРЫ Пещерные храмы Аджанты: где уже более двух тысяч лет назад, за три века до рождения Христа, звучали молитвы — начали возводиться в период расцвета буддизма при императоре Ашоке. Всего в Индии около 1200 рукотворных пещер, и тысяча из них — в западном штате Махараштра. Там в изобилии был вулканический базальт, из которого они высекались, и более десятка мест, где расположены ряды пещерных храмов. Есть несколько пещер и в Аурангабаде, самом большом городе севера Махараштры. А самый впечатляющий массив пещер, сочетающий буддийские, индуистские и джайнистные храмы — в Эллоре, в 30 км от Аурангабада. История пещерных храмов такова. По западным территориям Индии издревле проходили торговые пути из Европы в Азию. Равнинная, засушливая местность Махараштры, с редкими массивами холмистых гор, была обжитой и активной в торговом отношении. Стремившиеся к уединению монахи уходили в базальтовые скалы и селились в живописных холмах близ рек и озер. Торговые караваны, получавшие в монастырях пищу и отдых, предоставляли средства на строительство храмов. Строители имели также царственных покровителей (из династии Маурьев и Гупта, в потом Раштракута и Чалукта), которые сыграли большую роль в возведении и отделке храмов Аджанты и Эллоры. Сооружение пещерных храмов длилось около 17-ти веков (последний храм Эллоры датируется XIV веком). Все это время в пещерах Махараштры жили монахи. Но мусульманские набеги и владычество великих моголов способствовали тому, что храмы были заброшены и забыты. В пещерах Эллоры остались только скульптуры: за тысячу лет вода и ветер стерли цветные росписи. Местные жители, в период упадка использовавшие дома монахов как свои собственные, не сохранили убранство храмов. Пещерам Аджанты, спрятанным в дебрях гор, повезло больше: там сохранились уникальные фрески, хотя большую их часть попортила дикая растительность. Фрески Аджанты напоминают росписи Шри Ланки — и в них просматривается влияние Греции, Рима и Ирана. Пещерные храмы заново открыли англичане 200 лет назад. После независимости Индии они стали национальным достоянием и археологическими памятниками, охраняемыми ЮНЕСКО. Это не мешает тому, что для индусов это — святые места, как я уже говорила. Чтобы войти внутрь любого пещерного храма, надо снять обувь (а если учесть, что в Аджанте их 29, там проще ходить босиком).
Изюмочка: ФРЕСКИ АДЖАНТЫ Пещеры Аджанты находятся в живописном скальном массиве на реке Вангхора. Аджанта — деревня, пещерные храмы в стороне: до них ехать минут 15, по красивому серпантину ходят экскурсионные автобусы (новые и не обшарпанные, как обычные рейсовые). Место специально оборудовано для туристов: близ пещер есть камера хранения, где можно оставить вещи, душ и ресторан. Вход — 10 рупий, а для иностранцев, с недавнего времени — 5 долларов.— Правда, можно бесплатно пройти с другой стороны реки, как это делают местные жители. Но индусы — внимательный народ, и маневр иностранцев вряд ли укроется от их взгляда. Когда мы поднялись на холм напротив пещер, и вернулись через реку обратно, они вновь спросили у нас билеты. Храмы Аджанты — наиболее древние из пещерных храмов Махарштры: они на тысячу лет старше пещер Эллоры. Но там наиболее хорошо сохранилось не только шедевры скульптур, но краски фресок. Цветные фрески Аджанты иллюстрируют события жизни Будды: принца Сидхартхи Гуматмы. Все пещеры буддийские. Их начали выбивать из камня в III-м веке до н.э.: когда император Ашока дал учению Будды зеленый свет, сделав его государственной религией объединенной им Индии. Пещерные храмы Аджанты строились тысячу лет — до VII века н.э. Потом на тысячу лет о них забыли. Они были вновь обнаружены случайно: в 1819 г. английский офицер, с самым банальным именем Джон Смит, охотился в горах, преследуя тигра. След скрывшегося животного привел его в пещеры, уникальные по красоте росписей. Расшифровка надписей дала датировку и информацию о сюжетах фресок и скульптур. Их создатели и сами считали свои творения шедеврами. Они сознательно стремились к тому, чтобы дело их рук пережило тысячелетия. Надпись в одной из самых древних пещер Аджанты гласит, что человек должен возводить памятники, долговечные, как солнце и Луна, ибо он будет наслаждаться раем столько, сколько на Земле жива память о нем. А надпись 5 века н.э. сообщает: “То, что вы видите — это впечатляющий пример искусства и архитектуры, возведенной в прекраснейших скалах мира. Пусть этим горам, которые хранят такое множество пещерных храмов, будут надолго дарованы мир и спокойствие”. Пещеры выбивались из камня не подряд. Наиболее древние пещеры (8-13 и 15) находятся посредине массива. Архитектура позволяет выделить пещерные храмы хинаянского и махаянского периода. Согласно традициям Хинаяны, более ранней формы буддизма (его “узкой колесницы”, ставящей акцент на индивидуальном внутреннем совершенстве), Будду не принято было изображать. На него намекают только символы: например, дхармачакра — колесо закона. Эти пещеры лишены скульптур. Зато их храмы (9 и 10 залы, с рядами восьмиугольных колонн, датируемые 2-1 веками до н.э.), имеют огромную монолитную звучащую ступу — и их потрясающе звучная акустика лучше всего подходит для пения мантр. Возникает желание попеть — или зайти в маленькие четырехугольные кельи по бокам 12-й пещеры: посидеть на каменных ложах и ощутить, как жили монахи. А более поздние пещеры Махаяны (“широкой колесницы”, акцентирующей роль боддхисаттвы, спасающем все живые существа), по обе стороны от центральных, отличают изображения будд, боддхистаттв и богов. Фрески и скульптуры в нишах дают богатейший материал для созерцания. Частые скульптуры буддийских персонажей в пещерах Аджанты — богиня процветания Харити с ребенком и наги, змееподобные божества с головой кобры. На потолках пещер — резные орнаменты лотосов и фрески мандал. Наиболее интересны скульптурные группы 26-й пещеры. Одна рисует искушение Будды демоном Марой: медитирующего Будду окружают соблазнительные женщины, животные и демоны. На другой — огромная скульптура лежащего Будды с закрытыми глазами: его уход в нирвану. Но Будда и в смерти улыбается той же полуулыбкой, которая является отличительной чертой буддийских скульптур. Резные фигуры у потолка изображают шесть мудр Будды.— При нас в этот храм пришла семья с ребенком лет пяти: они сели перед высокой центральной ступой и стали медитировать. Почти во всех 29 пещерах Аджанты есть фрески: особенно хорошо они сохранились в 1-й, 2-й, 16-й и 17-й пещерах махаянского периода. Все они посвящены жизни Будды и иллюстрируют “Корзины закона” Джатаки. Но разобраться в последовательности сюжетов сложно. Картины этого монастыря лишены рамок и являют единое цветное полотно прекрасных полуобнаженных фигур в драгоценных украшениях, где один образ не похож на другой. А сам принц Сидхарртха Гаутама столь женственно красив, что сложно принять его за аскета — даже на фреске, где он возвращается к своей семье как отшельник, прося подаяния. Сначала считалось, что создателями фресок были сами монахи, рисуя в свободное время сезона дождей. Но поздние исследования показали, что здесь работала варна профессиональных художников, передавая свое искусство детям. Их мирские импульсы побуждали их детально изображать современное общество: роскошь царского двора и жизнь народа — что придало их живописи дополнительную историческую ценность. Глядя на фрески, современным людям остается только восхищаться натуральными красителями, пережившими две тысячи лет, да завидовать жизни тех времен. Разобраться в хаосе фресок не слишком помогал даже путеводитель с иллюстрациями, который мы купили уже в Эллоре. Но главным было впечатление — комментарии мало что к нему добавляли. Внутреннее ощущение — лучший способ восприятия истории Индии, потому что любая рациональная информация направляет наше сознание по пути привычно-европейских штампов, и этим отчасти мешает воспринимать глазами то, что есть.— Хотя в данном случае стоит иметь буклет, тем более, что в храмах темновато и фотографировать фрески нельзя: яркий свет влияет на старинные росписи. В пещерах поддерживается определенная температура. Там прохладно, в отличие от окружающей жары: без бутылки с водой по храмам Аджанты не погуляешь даже в декабре. Реставрация идет медленно и щадяще: мы наблюдали, как в щели стен тонкими иглами впрыскивается укрепляющий белый раствор, который через некоторое время убирают. Ни живопись, ни скульптуры не восстанавливают, чтобы не нивелировать их уникальности: задача сохранить их такими, каковы они есть. Фрески 1-й, одной из самых красивых пещер монастыря, датируются 5-м веком н.э.. Сценам жизни Будды, повлиявшем на выбор его пути (встреча больного, мертвого тела и святого человека) сопутствуют изображения танцовщиц-апсар, музыкантов и обнимающихся пар. Изображения боддхисаттв в драгоценностях: доброго Падмапани с лотосом (милосердного Авалокитешвары) и сурового Ваджрапани с оружием — также имеют грациозную пластику и утонченную красоту.— Представим, что все это не мешало индийским монахам направлять свои помыслы к единому Абсолюту. — Возможно, они и сами были столь же красивы. Согласно антропологическим исследованиям, древние народы тем утонченно-красивее, чем раньше они перешли от охоты к земледелию. Может, и нынешняя красота индусов связана с их вегетерианством. Ведь в святых местах: например, в Пушкаре, до сих пор не едят даже яиц. В жарком климате Индии легко отвыкнуть от мяса и тем, кто его ест. Если не иметь твердой рациональной установки, что мясо необходимо есть каждый день, в Индии потребности в нем не возникает.— А еще в изображениях боддхисаттв есть что-то неземное: словно сквозь человеческий облик проступает иная, уже нечеловеческая форма красоты (отчего и есть склонность у наших людей узреть в буддийской культуре представителей иных рас или инопланетян). Но это иное существо заложено в самом материальном человеке: оно рождается в нем, оно собственно и является человеком, в отличие от животного! Именно поэтому для любого человека оно воистину прекрасно. Короны и драгоценности боддхисаттв подчеркивают энергетическое совершенство внутренней формы (внутреннего существа души: в будущем зримого существа, иного, чем тело).— Украшения и короны традиционно присущи индуистским божествам, символизируя чакры и ауру, аналогично нимбу над головой христианских святых. Но в православии фигуры слишком стилизованы, а в католичестве слишком материальны: плотски-эмоциональны. В индийской традиции духовность более зрима: столь живая, как она есть. Это очаровывает (если, конечно, не вводит мысль в соблазн: приписать этому тонкому, вечно рождающемуся образу качество своего прошлого, рационально-жесткого и ныне часто пошлого эго). Перед основным залом изображены искушения Будды дьяволом Марой, когда он побеждает чувственные соблазны и самого дьявола: свое эго, прошлый образ себя (слева) – и чудо Сарасвати, когда Будда предстает в облике тысячи будд (справа). Большую часть стен главного зала занимают картины Джатак: буддийских притч, которые являются нравственными наставлениями. Сказочна проста Сиби Джатака, где принц Сиби спасает голубя от коршуна. Более религиозно сложен сюжет Махаджанаки Джатака. Это рассказ о боддхисатве Махадажнаке, который сперва ищет богатств, чтобы вернуть себе утраченное царство. Но потом узнает, что вопрос о власти решается проще: его дядя умирает, и он завоевывает его дочь себе в супруги в состязании сватовства. А в конце концов, удовлетворив все свои желания, избирает путь отшельничества. А Чампея Джатака исторична: супруг Чампеи, король нагов, схвачен ловцом змей, и она просит правителя Варанаси освободить своего мужа (что соотносится с реальным событием: посольством персов к царю Пулкешини). Буддизму присущи также многочисленные изображения животных: лебедя, слона, льва, крокодила-макара — символизирующих разные аспекты жизни души. Во 2-й пещере на фресках можно увидеть слона, который приснился матери Сидхарртхи, Майе, до рождения Будды, и мудрецов, интерпретирующих этот сон. Другие картины продолжают сцены Джатак: игра в кости на царском дворе из Видхурпандит джатаки, обращение Пурны: одного из прежних воплощений Будды, спасение брата Пурны от кораблекрушения. Скульптурная группа изображает буддийских богов процветания с кругами нимбов над головой: Панчику и его супругу Харити с ребенком на коленях — которая по буддийской легенде была некогда воровкой младенцев, но после того, как Будда коснулся ее сердца, усыновила 500 детей, чтобы загладить свое прошлое. В 16-й пещере наиболее знаменит образ “умирающей принцессы”: печаль Сундари, супруги сводного брата Будды Нанды, при известии о том, что ее супруг решил отречься от материальной жизни. Другие фрески рисуют женщин, предлагающих Будде пищу, после его 7-недельной медитации. Еще одна картина из Хасти Джатаки рассказывает о воплощении Будды в образе слона, который дал себя убить, чтобы обеспечить пищу голодавшим. И у входа в пещеру — скульптуры двух слонов, отчего ее вход выглядит парадным. Ее называют воротами в Аджанту. В 17-м пещерном храме у потолка — движение человечества к свету предстает в виде 8 будд, в позе лотоса с разными мудрами. Лица первых двух черные, следующих двух коричневатые, у пятого желтое, и у последних трех — золотистые. Первые семь изображены в простой монашеской одежде. Но восьмой, грядущий Будда Майтрея, изображен с длинными курчавыми волосами, в высокой короне и украшениях: в образе той, в будущем зримой красоты, о которой я писала выше. Среди фресок также есть прекрасные женщины, королевские процессии и обнимающиеся влюбленные. Летящая красавица апсара, как символ путешествия души через множество рождений. Улыбающийся Будда, испытавший просветление и вернувшийся в родные края в облике аспекта. И даже громовержец Индра, спускающийся с небес на землю с сонмом своих приближенных богов, чтобы узреть совершенство Будды, воплотившего в себе божественное начало. Будда отвергал прежние пути: Кастовый уклад, власть и аскетизм, Иллюзорность «я» он постиг вполне — Путь небытия, где страданий нет. * * * Строя Аджанту, монахи выбрали очень живописное природное место в излучине узкой реки, над которой полукругом возвышаются скалы. Пещерные храмы тоже описывают полукруг метрах в пятидесяти выше реки. Они потрясающе смотрятся с высокого холма напротив. А река кончается маленьким, но очень глубоким и прохладным озером. В него с того горного массива, где выбиты пещеры, слетает семи-ступенчатый водопад, по-индийски Сапт-кунд — в некотором отдалении от пещерных храмов. Мы увидели этот водопад с холма напротив пещер — и уже не могли не искупаться в нем, вознаградив себя за морские приключения. В камере хранения, где мы оставили вещи, был душ за 3 рупии. Но разве может сравниться душ с водопадом! Его мощная струя, дубасившая плечи, как лучший из массажей, стекала в пару каменных ванн — которые она же и выбила. Правда, чтобы добраться до водопада, надо переплыть воронку озера, дна в котором не просматривалось. Поэтому купаться там запрещено. Мы узнали об этом уже искупавшись, от двух индусов, которые увязались следом за нами и сели поодаль — видно, понаблюдать бесплатный стриптиз (поскольку купались мы не в платьях, как это делают индийские женщины). А потом, на обратном пути, увидели и объявление: оно прежде не попалось нам на глаза, потому что мы прошли к озеру менее цивильной дорогой.— Ну так это индусам, которые плавать не умеют, не стоит нырять в такое озеро — а русскому человеку грех не посетить столь дивное природное место! Индусы — перестраховщики в большей степени, чем русские, но законы и объявления соблюдаются у них столь же формально. А прохладное озеро и вправду слегка опасное: не только из-за его зеленой глубины. Оно окружено великолепными, естественными, широкими и низкими гротами, которые вымыла вода. В неровных стенах прожилки трещин: и если вдруг пол-пещеры свалится кому-то на голову — более живописной братской могилы и пожелать нельзя. Но это какое же нужно стечение обстоятельств! У водопада пещер нет, и там безопасно во всех отношениях. Среди камней рядом с озером можно найти зеленые и белые блестящие камешки, с маленькими кристалликами, если повезет. Кристаллы большего размера предлагают в подарок молодые люди в лавках, чтобы вы купили у них статуэтки слоников или богов. Цены здесь, конечно, туристские. Мальчики долго шли за нами, донимая нас жалобами, что у них совсем нет дохода. Индийские юноши просто взяли нас на измор, и проникшись жалостью, мы в конечном итоге несколько слоников у них купили. Пещерные храмы Аджанты находятся на Декканском плато: между Джалгаоном и Аурангабадом. Джалгаон ничего из себя не представляет: это перевалочный пункт, а вот Аурангабад стоит посмотреть.
Изюмочка: АУРАНГАБАД — ГОРОД АУРАНГАЗЕБА. МАЛЕНЬКИЙ ТАДЖ-МАХАЛ Аурангабад — город, названный в честь могольского императора Аурангазеба, жившего в XVII веке. Махараштра привлекала его пересечением торговых путей и близким выходом к морю (вновь можно вспомнить Петра I). Император основал город на месте поселения Кхадке и назвал его своим именем. Аурангабад имел крепостные стены, и близ него на горе была крепость Даулатабад, недалеко от которой находится могила Аурангазеба. В самом городе сохранились мусульманские дворцы и святыни. Среди них наиболее запоминается Бики-ка Макбара: маленький Тадж-Махал. Это копия большого (построенного отцом Аурангазеба, Шахом Джаханом), по обе стороны которой тоже простираются райские сады. Этот неширокий, но высокий мавзолей был возведен сыном Аурангазеба Азамшахом в честь его матери, супруги императора.— Если Аурангазеб был прежде всего полководцем, то его сын не унаследовал его боевой размах, сдав позиции великих моголов. Зато он воспринял по-суфийски глубокую суть любви и страсть к искусству своего дедушки. Мы очень хорошо погуляли там вечером, после посещения пещер Эллоры. В райских садах маленького Тадж-Махала было тихо и спокойно. Там вовсе не было иностранных туристов, а в основном местные жители: родители с детьми, и одна экскурсия школьников в синих брючках и сарафанчиках (на западе одеваются более на европейский манер). Из-за того созерцательного настроя, что там легко возникает, или его не слишком монументального, небольшого, человеческого, размера появляется чувство чего-то привычного и своего: словно вы уже здесь были — и вернулись, наконец, в родные и знакомые места.— Поэтому я скажу, что если вы посетили маленький Тадж-Махал и не посетили большой, вы ничего не потеряли. И если есть выбор: смотреть ли Агру с Тадж-Махалом, или Аурангабад, с Эллорой и Аджантой, я посоветую второе. В нем есть что-то для души. И в целом Аурангабад нам очень понравился. Сегодня это спокойный и приятный город, где нет суеты, толп народа и туристского ажиотажа. Так же, как в средних по величине городах юга или востока, экскурсии там предлагают прямо в гостинице, за не очень большую цену. Мы приехали туда уже в темноте, миновав Аджанту: там ночевать негде. В деревне официальных гостиниц нет, а то, что есть, нам не понравилось. Гостиницы для туристов есть в Фардапуре: не доезжая до Аджанты. Но там ничего нет, кроме них: никакого вида. Серпантин гористой дороги начинается после Фардапура. И заканчивается после Аджанты: наиболее красива дорога от самой Аджанты до пещер. Поскольку автобус прибыл в Аурангабад в 9 вечера, я опасалась, что у нас будут сложности с гостиницей. Обычно в такое время они уже закрываются — что подтвердил и рикша. Но он сам взялся найти нам что-нибудь подешевле (рикша за это имеет от гостиницы небольшую сумму). Первый вариант гостиницы нам показался шумным, второй — грязным, а третий подошел. Эта гостиница была названа в честь Саи-бабы, которого ее хозяин: невысокий и чем-то похожий на чудотворца, искренне почитал. Хозяин тут же принес альбом с фотографиями достопримечательностей Аурангабада, предлагая разные варианты экскурсии. Рикша за 300 рупий взялся возить нас целый день: показать форт, Эллору, могилу Аурангазеба и шесть дворцов Аурангабада. В Эллору можно съездить и самим: за 30 рупий на автобусе. Но смотреть Аурангабад самим утомительно: город большой, и легко заблудиться. Башни и ворота, оставшиеся от бывшей крепости, не явлются надежными ориентирами, так как их в городе 52. Лучше один день самим смотреть Эллору, а другой — целиком провести в Аурангабаде. С утра пораньше дорога из Аурангабада в Эллору была легкой. Она примечательна тем, что вдоль растут многоствольные баньяны: деревья боддхи, свешивая вниз свои стволы. По пути мы проехали потемневшую от времени крепость на 200-метровом холме, который раньше назывался Девагири: “холмом богов”. Он была возведена в XIII-м веке, а в XIV-м султан Мохаммед Туглак переименовал ее в “город удачи”: Даулатабад. Он основал здесь новую столицу и решил перегнать сюда все население Дели — за тысячу с лишним километров от родины. Во время столь масштабного переселения по засушливым западным равнинам население нещадно гибло, и он вынужден был отказаться от своей затеи. Через 17 лет он вернул своих подданных обратно. А название осталось. Крепость привлекала еще многих правителей своей неприступной позицией на крутой горе и мощными стенами и оборонительными сооружениями. Физически ее было не взять: она лишь раз пала, когда ворота открыл предатель. Ее башня победы: Чанд Минар — вторая по величине в Индии, после Кутаб Минара в Дели. Рядом с ней археологический музей. В крепости также есть дворец с голубым куполом Чили Махал, а в центральном форте на самом верху — 6-метровая пушка из разных металлов, где выгравировано имя Аурангазеба (которому тремя веками позже удалось то, что не удалось султану: основать здесь свой город). Мы не стали останавливаться в крепости, торопясь к пещерам.— Хотя с холма богов открывается прекрасный вид на окрестности и сам Аурангабад. Весь день мы ходили по пещерам Эллоры, и лишь вечером вернулись в город. По дороге обратно рикша завез нас на фабрику, где вручную ткут сари. Служитель провел нам тут бесплатную экскурсию, демонстрируя кропотливый процесс работы. Через вертикальные нити основы пропускаются горизонтальные разных цветов: и для прочности каждая состоит из шести нитей. Внизу на бумаге рисунок, который нить за нитью становится тканью. Ткачиха вышивает таким образом по нескольку см в день, и работа даже над самым простым сари занимает много месяцев. Цены, конечно, были не для нас — но не столь уж и большие, если сравнить с кропотливостью работы. Служащий тоже был приятный и ненавязчивый. Моя подруга, что потеряла деньги, сказала, что она непременно купила бы себе тут хотя бы платок — если бы она денег не потеряла. Правда, после 34 пещерных храмов Эллоры, шесть дворцов Аурангабада мы посмотреть уже не успели. Кроме маленького Тадж-Махала, мы посетили только Панчакки. Это мавзолей известного суфийского святого Баба Мусафира Шаха, который прибыл в Индию из нашей Средней Азии, и был похоронен здесь в 1624 г. Широкий баньян со множеством стволов растет здесь чуть ни со времен этого святого, а мемориал окружает бассейн и непрекращающийся поток воды: небольшой водопад, построенный в память святого. Он интересен тем, что системе водопровода: точно рассчитанной конструкции подачи воды — триста лет, и она не использует механических насосов. По сторонам бассейна — лавки с камнями для туристов, хотя мусульмане — более частые гости на могиле своего святого. При нас священник в мавзолее благословил нескольких пришедших туда мусульман, а иностранцев мы там не видели. Вход в мемориал — 4 рупии (3 рубля), и я была рада вспомнить Среднюю Азию. (Не успели мы в Навканада махал: дворец XVII века, построенный Малик Амбером, визирем Низамшаха в Даулатабаде. Достопримечательностью считается и его гробница. И Сонери махал: украшенный золотыми росписями дворец великих моголов около Аурангабандских пещер. Какой-то дворец мы видели проездом на берегу озера. Но совсем уж не было сил на исторический музей Шри Шиваджи Махарадж, хранящий искусство периода этого правителя. Так что в Аурангабаде есть что посмотреть. Между Эллорой и Аурангабадом: рядом со скромными гробницами Аурангазеба и его сына Азамшаха, и великолепным мавзолеем его суфийского учителя, которые мы посетили — расположен Кудалабад: исламская святыня, где жили несколько суфийских святых. До этого это место по-индийски называлось Бхадравати, в честь индуистского храма богов-молний Бхадра Марут: в храме они изображены спящими. Такой их образ есть лишь в двух местах Индии, что делает этот храм местом паломничества индусов. Хотя их храмовое изображение для иностранца — всего лишь лежащий длинный камень, с дырочками глаз, раскрашенный в красный цвет — ритуальный цвет богов грома и молнии. Если есть время, по дороге из Аурангабада в Фардапур (к Аджанте) можно посетить еще метеоритный кратер, на дне которого стоят храмы: в 4,5 часах к юго-востоку от Аджанты, в деревне Лонар — но это будет крюк.) * * * В Аджанте, ожидая автобуса, мы разговорились с одним индусом по-русски. Он сказал, что работал недалеко от Аурангабада, в Насике (между ними 220 км): Россия помогает Индии строить самолеты. (Близ Аурангабада также есть большой аэропорт.) Насик — один из четырех святых городов, в которых проходит Кумамела (наряду с Хардваром, Уджайном и Аллахабадом. Кумбха мела — главный праздник индусов, когда воды индийских рек преображаются в напиток бессмертия богов и все омывшиеся в ней символически переживают второе рождение. Он празднуется раз в три года: в каждом городе — раз в 12 лет. В 1992 г. он был в Уджайне, в 1995 — в Насике, в 1998 — в Хардваре, в 2001 — в Аллахабаде, и должен быть в Насике, по логике, — в 2007 г.). В городе 200 храмов и живописных гхатов: храмовых спусков к реке. Согласно путеводителю, самый старый храм города — Капалешвар. Наиболее интересный — Сундар Нараян. И если ехать к пещерным храмам Аджанты и Эллоры не с севера, а с юга: из Бомбея или Гоа, и даже Дамана, до Аурангабада лучше добираться через Насик. (Из Бомбея в Насик ходит Панчвати экспресс в 7 утра: 3,5 часа, а из Дамана только на автобусе.) В 8 км к югу от Насика тоже есть буддийские пещеры, выбитые в скалах с 1 в. до н.э. по 2 в. н.э. (их здесь 24). Насик расположен на реке Годавари, которая почитается, подобно Ганге. В 33 км к западу на холме выше города Тримбак расположен ее исток, который, подобно пушкарскому озеру, считается святым и смывающим все грехи. Еще там есть пещера, где жили в изгнании Рама с Ситой, пока демон Равана не похитил ее. Рядом — храм Черного Рамы (Кала Рама). Чтобы посетить все эти места, лучше взять дневную экскурсию (прямо в гостинице).
полная версия страницы